мак

Ринга обещала привезти ... ругалась, правда, немного.

Мелкий наездился .... внучек.

Так, начальника сказал оффтоп, открываем новую тему по резке морского каната.

Неплохой.

Еще функциональнее топор, но леуку все-же живет. Как показывает практика выживает не всегда самое функциональное, а зачастую просто привычное и традиционное. Я видел фильм по ящику, как аборигены ловко управляются со всеми делами с помощью мачете, от рубки лиан до разделки птички. Казалось бы, ну глупость, почему бы не иметь небольшой удобный нож для мелких работ, так4 ведь нет. А южноафриканцы разделывают коров складными окапи, видел фотку, что им мешает работать бучером? Поэтому не стоит подходить к этническим ножам с точки зрения функциональности, как там они возникают - Бог весть. Вот Вадим тут философствует. «НАСТОЯЩИЙ СЕВЕРЯНИН» Учитывая эрудицию читающей этот уважаемый журнал аудитории, в данной статье я не собираюсь претендовать на роль исключительного просветителя по теме «какие на свете бывают северные ножи», и без меня много сказано. Но некие новые точки зрения и подходы к генезису северного ножа в тексте будут. Будут не как эпатирующий момент, но как попытка объяснить, почему, несмотря на то, что все разговоры относительно «северного ножа» (СН в дальнейшем) стали общим местом ввиду «всеобщей ясности», феномен настоящего СН так и не дает покоя полевым практикам, ножевым конструкторам и знатокам из специализированных форумов. Остается какая-то загадка. Увы, при ближайшем рассмотрении оказывается, что причиной тому обычная косность, определенный националистический снобизм и излишне торопливое желание участника дискуса приложить национальную практику использования СН к собственной, вполне современной полевой практике. В загородном лесу что-то у испытателя не ладится, что-то ему неудобно; возникает противоречие, которое надо как-то объяснять. Вначале мне хочется обратить внимание читателя на две серьезнейшие методические ошибки: 1. В ножевом сообществе уже стало принятым рассматривать финский (скандинавский) нож типа «пуукко», разобранный и изучений вдоль и поперек, как бесспорно канонический образец истинного СН. 2. Мотивация основ генезиса большинства не сходных с пуукко СН основывается на тезисе «вынужденной экономии от бедности и примитивности жизни». В качестве лёгкого отступления скажу, что такие основополагающие предметы быта, как «традиционный нож» формировались в племенах веками и исключительно как основательно «притертая» часть сложной системы под названием «жизнеобеспечение». Причем, строго конкретное жизнеобеспечение. И в этом плане, как мы увидим ниже, необходимо определить, что же мы понимаем под географическим ареалом «северного ножа». Для синхронизации нам будет достаточно определить Север, как территорию, находящуюся за Полярным кругом (т.е, имеющую понятия «полярный день» и «полярная ночь», ярко выраженные два времени года и отсутствие лесов) и разделить этнические кластеры на оседлые и кочевые. Совершенно очевидно, что у тех и у других будут совершенно разные системы жизнеобеспечения. Все дело в том, что широко известный нож пуукко при ближайшем рассмотрении является вовсе не типичным ножом Севера, но обыкновенным деревенским ножом, глубоко адаптированным к условиям оседлой деревенской жизни в тех местах, где нам морозит щеки ярко выраженная снежная зима. Именно поэтому похожие ножи находят в раскопках практически всей «зимней» Древней Руси. И в самом деле — что особенного в пуукко? Отсутствие упора и ножны, обжимающие рукоять. Остальное все очень и очень вариативно, ведь недаром финских подназваний этого самого пуукко немало. Но отсутствие упора на хозяйственном ножике никакая не редкость — это житейская необходимость, а обжимающие рукоять ножны встречаются и в Иране, не говоря уже о Кавказе; небольшой подкинжальный нож «сидит» в кармашке ножен основного клинка — кинжала камы — именно таким способом. Если рассматривать СН как неотъемлемый элемент системы жизнеобеспечения, то первым делом нам необходимо четко разграничить ножи оседлых этногрупп от ножей кочевых племен (народов). После такого разграничения оказывается, что все ножи людей оседлых никак не могут называться, как это делается сейчас, «национальными северными» по той простой причине, что в этногенезе континентального Севера нет ни одного древнего, и в то же время постоянно оседлого народа. Все оседлые группы возникли относительно недавно, будь то фактории, станки, деревни затундряных крестьян или поселения беглых. Жизнеобеспечение любых оседлых северян не замкнуто, полностью зависит от связи с материком, опирается на те или иные поставки с материка, оно неавтономно, и никак не может считаться полностью адаптированным к условиям Севера. Совсем другое дело — народы кочевые. Эти выстраивали свою систему обеспечения так, что вполне могли обходиться без всякой связи с материком хоть сто лет — все необходимое для жизни они делали и производили сами. Именно поэтому такое понятие, как СН, в контексте верховенства практики жизни над любыми другими обстоятельствами стоит отнести исключительно к кочевым оленеводческим племенам Крайнего Севера планеты. Просто потому, что никаким другим способом, кроме оленеводческого, выжить автономно в этих местах просто невозможно. Есть, конечно, более примитивный способ жизни исключительно охотой, но как показало время, из всех подобных племен выжили лишь племена охотников на крупного морского зверя — малочисленные группы людей на Чукотке, Аляске, севере Канады и в Гренландии. Все «континентальные охотники» с веками вынуждены были принять иную материальную культуру. Не осталось в циркумполярной зоне и чистых «рыбаков». На примере праюкагиров мы видим, что эти древнейшие охотничьи таежные и лесотундровые племена частью откочевали в Америку, спустившись до Патагонии и «изменив» Северу, а другие, в лице пранганасанских родов, занялись по примеру соседей… оленеводством. Никуда не делись. Таким образом необходимо признать, что настоящий СН, как некий «венец творения» — традиционный нож кочевого северного оленевода. В данном случае — никак не «пуукко» и не «леуко». Встречаясь недавно с вице-президентом так называемого Саамского Парламента, я еще раз убедился, что слишком уж много лет всё оленеводство в Скандинавии носит совершенно оседлый характер… Кстати, именно это и заставляет норвежских, к примеру, саамов покупать оленье мясо в России; своего не хватает, нет в достатке пастбищ, нет стада, нет простора для кочевья. Далее мы привычно упираемся в понятие «нож из ножниц» и вот тут во всей красе начинается новая современная мифология «северного ножа». Сублимируя множественные отклики, можно смело и уже традиционно написать: «От бедности и нехватки металла недалёкие аборигены разламывали портновские ножницы и из половинок делали свои ножи, грубо обточив их камнем на ближайшем пне». Признаюсь, еще недавно и я сам был адептом этой нехитрой точки зрения. Конечно же, в споре всегда можно было несколько исправить ситуацию, рассказав про казуальную удачливость полевых ножеделов, добывших себе по случаю «старые златоустовские ножницы, из которых выходили весьма неплохие ножи», но сути это не меняло. С годами накопились вполне закономерные вопросы. Скажите, почему это что у кочевых аборигенов, буквально все предметы быта которых вызывали искреннее восхищение первых полярников, знаменитых летчиков полярной авиации от Махоткина до Черевичного, геологов и географов от Миддендорфа до Урванцева… именно (и только!) традиционный нож до сих пор выглядит некой «отрыжкой от ножниц» и продуктом примитивного разума? Почему парка и бокари, унты и унтята — лучшая северная одежда, способная спасти вас в любой мороз и ветер… а нож владельцев — примитивное барахло? Что-то тут не так, согласитесь. Ведь сия система жизнеобеспечения уже доказала свою правоту тысячелетиями. Ведь никакое синтетическое лекарство не снимает так приступы цинги, как свежая оленья кровь с соком брусники и никакое средство передвижения, кроме нарт, не может обеспечить людям оперативную транспортную самостоятельность — стоило подорожать вертолетам, как все «оседлые» это поняли. А нож что, проклятый? Что же, давайте рассмотрим пресловутые ножницы, как родителя… И опять не получается плясать «от бедности»! Все дело в том, что предположение, будто портновские ножницы, кованые, с приемлемым химсоставом и ТМО, разбросаны по тундре в порядке «бери — не хочу» просто смешны. Кочевым племенам они были нужны в столь же ограниченном количестве, как и патефоны — вся северная одежда делается по-другому просто за отсутствием в таковой тканых материалов. Ножницы были у оседлых по берегам рек и там, я вас уверяю, лишних не было, что бы раздавать их кочевых соседям «на ножи». Нет, это сами племена просили на факториях и у редко приезжающих торговцев привезти им именно ножницы, а не готовые ножики — столовые, охотничьи или деревенские пуукко, какая торговцу разница, что везти, вес одинаков. Кроме того, те самые знаменитые портновские ножницы зачастую имеют ширину более 20 мм, каковой мы не наблюдаем на СН нганасан и энцев. Нужно ли было им перетачивать всю эту массу каленого металла без точильных кругов запросто так? От нечего делать? Вот и оставили бы эту ширину… Но однако не оставляли. Так в чем же дело? А всё дело, как и говорилось выше, в том, что СН есть идеально подогнанная часть системы жизнеобеспечения, единственно возможной и единственно же рациональной. И что же мы в этой системе видим? СН никогда не был оружием, бездревковое клинковое оружие на Северах было не в чести. Главным оружием северных народов всегда были составной клееный лук и «пальма». Поясной нож — это сугубо рабочий инструмент. Проверенный и отработанный. Его основные конструктивные особенности определены двумя задачами, от коих зависела вся жизнь кочевого семейства: транспорт и пропитание. Транспорт тут известный — оленные, реже собачьи нарты. Легкая деревянная конструкция изготовлялась самостоятельно (не покупалась и не выменивалась) по строгим заповеданным образцам без отступления ни на йоту от канона. Конечно, у соседних племен были небольшие конструктивные отличия в размерах и углах, благодаря которым исследователи и относят материальные следы в тундре к разным народам. Но в целом принцип один — лёгкие тонкие элементы из гнутого струганного дерева, отверстия, штифты и ремни-стяжки. Нарты зимой и летом выдерживают колоссальную нагрузку, изнашиваются и ломаются в пути, тут необходимость скоростной починки — дело обычное, если не обыденное. Расстояния, проходимые за сезон оленеводом, несравнимы с перегонами собачьих упряжек, ведь стада перемещаются по огромному кольцу, диаметр которого определяется лишь скоростью восстановления ягельных пастбищ. Если на собачьих упряжках абориген в основном переезжает от одного селения береговых охотников к другому, либо до места посадки в каяки или лодки-вельботы, то оленные нарты оставляет на полозьях следы тысяч километров. Частые поломки неизбежны. И вот тут узкий и прочный СН просто незаменим. Ведь никаким другим клинком, буде он хоть чуть шире, чем это принято, не просверлишь в тонком полозе или распорке аккуратного крепёжного отверстия! А ведь так в кочевом быту монтируется много чего — тут и подвесные детские люльки, и вешала для рыбы, и ритуальные захоронения. В этой системе сборки всего необходимого, как в детском конструкторе, где все детали легко возобновляемы, такой нож — и отвертка, и ключ. Когда-то были костяные буравчики, но с появлением первого металла появился СН, а свободное место в тюках заняли более современные предметы быта. Разделка мяса и рыбы, подмерзни оно хоть чуть — нелегкая задача. Внедрить широкий клинок гораздо трудней, чем узкий. Разделка сразу после убоя таит другие неприятности — на широком клинке намерзает много и охотно. На узком тоже намерзает, но немного и чистится легче; имея идеальный комплект «нож из ножниц + металлические ножны» вам достаточно постучать обухом ножа по ножнам, и клинок опять чист. Отдельно надо сказать про практику приготовления строганины из рыбы — наиболее оптимальный способ питания при длительных рейдах, когда работы много, а времени мало. Еще Николай Урванцев заметил, что в походе вам нужен лишь горячий чай и строганина, и можно работать сутками на любом морозе. Строганина — это кушанье, не требующее никакой тепловой обработки, оно спасает человека, когда нет топлива, когда кончились спички, аварийно нет очага, когда нет времени и когда нет сил… Но приготовление строганины в чистом поле разительно отличается от практики создания этого шедевра кулинарии в теплой избе или в городской квартире. Здесь, купив мороженую форель в ближайшем супермаркете и глядя в романтический рецепт, вы спокойно и комфортно ошпарите ее кипятком, после чего кожа с огромной рыбины снимется чулком быстро, зацепи вы ее крепким пальцем (а кто-то даже пассатижи применяет). А вот сидя под северным сиянием в морозную ночь возле тесного чума такой фокус воспроизвести невозможно. Где это вам взять дефицитной горячей воды, когда даже топливо — нарезанные пучки кустарника, обвязанные и стянутые в этакие «поленья» — возятся с собой и расходуются по счету! Нет уж, извольте обходиться без кипятка. И вот тогда только такой — тонкий, но прочный, с приличной толщиной клинка поясной нож сгодится. После надреза достаточно лишь чуть зацепить кожу острым лезвием и начать методично накручивать ее на клинок (помните такие консервы с крутящимся ключом?). Никаким другим ножом такое сделать невозможно. Кроме того, при строгании очень важно, чтобы пластинки строганины лихо закручивались — таково незыблемое требование к настоящей строганине. Это не просто эстетика, такие колечки после укладки в емкость не слипнутся в теплом чуме и позволят всем соблюсти порционность. Узкий нож приличной толщины клинка, постоянно надламывая нарезаемый пластик, генерирует такую «стружку» на ура! Что касается столь часто обсуждаемой односторонней заточки, то не стоит приводить сложные парадигмы из дисциплины «Техника резания вечномерзлых грунтов». Обратимся лучше к ясному мнению самих же аборигенов: «Так точить удобней», — вот что они говорят. И действительно, выдержать впоследствии относительно острый угол на клинке с одним спуском куда как легче, чем при двух. Кстати, требования к углу заточки весьма относительны, за это говорит и тот факт, что очень редко когда толщина клинка СН составляет менее 2,5 мм. И это при узком лезвии… Точат же одной плоскостью, но постепенно плоскость все-таки «заваливается», а с годами об одностороннем спуске говорить уже не приходится. Да это и не критично. Характерно, что владельцы и пользователи ножей «оседлых», столкнувшись хоть с частью северных практик, обращают свой взгляд в сторону СН. Здесь я приведу лишь необходимость «буторения» (т.е., освобождения туши оленя от полости с внутренними органами) большого количества дичи на морозе, когда надо работать быстро и споро, пока мясо не схватилось холодом. Современные норильские охотники, люди, как правило, не бедные, имеющие с недавних пор доступ к любому ножу и обладающие не одним хорошим клинком известных фирм и мастеров, охотно делают себе настоящий «нож из ножниц», своими руками ощутив целесообразность именно такой конструкции. Интересен и тот факт, что испокон веку СН и континентальный пуукко соседствовали, например, на Енисейском Севере. Сплошь и рядом всего лишь в десятке друг от друга оседло жил промысловик-охотник с собачьей упряжкой, а рядом останавливался ненец — оленевод-кочевник. Однако они легко меняли свой инструмент, если один из них решал прикупить стадо оленей, а другой — устроиться приказчиком к местному купцу. Ибо у одного появилась надобность кочевать на выпасах, а у другого — оседло резать каравай хлеба. В советское время каждый оленеводческий совхоз имел в штате геоботаников, шедших на «ягельную разведку» впереди стада со штатным охотничьим ножом, в то время как оленеводы несли на поясе настоящий СН — разная работа. Таким образом, мы видим, что СН полноценно никак не заменяет пуукко, и наоборот. Нисколько не сомневаюсь, что и древние северные финские и саамские племена, в отсутствие жестких границ кочевали предостаточно и нож их был не пуукко, а СН, то, что ненцы называют «хар». И лишь позже, с появлением оседлых способов и практик (пришедших от соседей из Швеции и Норвегии), нож стал меняться. В контексте всего вышесказанного хочу коротко остановиться на так называемом «якутском ноже» — ставшем вследствие последней ножевой моды объектом почитания многих ценителей короткого клинка. На самом деле «якутский нож» есть не более, чем переходный этап от континентального полевого и боевого ножа к настоящему северному ножу. В ходе покорения и освоения северных территорий этим активным и очень жизнестойким этносом нож якутов уже заузился, но всё еще сохранил свой рудиментарный дол, никакой практической ценности не имеющий, — здесь имеет место быть более психология внешнего восприятия ножа, чем хоть какая-то практичность. Несомненно, что при прочих равных, не нагрянь на севера цивилизация белого человека и его оседлый способ освоения Заполярья поселками-форпостами, знаменитый якутский нож повторил бы судьбу нганасанского или ненецкого, еще более заузившись и обретя жёсткие ножны, в том числе и металлические. Собственно, появилось бы два устойчивых типа якутских ножей, на чем его история и закончилась бы. Одним словом, чем меньше на территории поселков и чем больше оленей, тем уже поясной нож, и только так. Это данность. В местах традиционных кочевий нганасан и ненцев, энцев и долган суммарная численность оленей (домашних и диких) порой превосходит численность племен аборигенов на два (!) порядка. Вот такой объем работы, вот такие маршруты… Именно потому все аргументы о том, что и в Хакассии, на Алтае и юге Якутии «встречаются олени» слабы тем, что эти самые «встреченные олени» не определяют доминантно образ местной жизни. Действительно, ну какая тут может быть критическая зависимость в системе жизнеобеспечения, когда посёлок, тракт, а после и железная дорога по северным меркам просто рядом. Север меняет всех и всё — под себя. Столь неукротима его сила. Кстати, якутский нож показывает и еще кое-что. Сам факт наличия дола уже там, где он не только не нужен в принципе, но где ему уже и место-то найти трудно (конструктивно), свидетельствует о крепкой общенациональной связи, когда самый «северноживущий» якут ощущает себя частью громадного целого, сохранившего, кроме всего, еще и славные боевые традиции, войсковой символизм. Свободный длинный подвес на две точки, когда нож висит практически параллельно земле — это подгон под объемную зимнюю (да и летнюю) одежду, под работу на коленях и на корточках. Широкие металлические или деревянные ножны, в которых узкий клинок не может склеиться морозом, даже если его в принципе не вытирать после кровавой работы, а ножны битком набить снегом, толстая рукоять, рассчитанная на силовую работу — это еще одна особенность настоящего северного ножа. Каких-то жёстких требований к материалу и форме рукояти я не знаю, их, пожалуй, просто нет, кроме плотной подгонки сечения ручки к ножнам. Нет ограничений по длине. Нет никакого пиетета перед углеродистой сталью, охотно используется нержавейка. Вольному воля. Лишь бы нарты бежали, да семья была сыта. Вот теперь легко можно объяснить, почему же после того, как вы поднесли в подарок совершенно законченный ножик, произведение искусства, в вашем понимании, абориген неодобрительно качает головой, а на следующий сезон вы видите свой нож кардинальным образом зауженным — до неузнаваемости. Повторю — Север меняет всех и всё — под себя. Остается с облегчением выдохнуть, в тысячный раз признав, что нет на Земле глупых народов. А что же остаётся делать ценителям «пуукко», к коим я отношу и себя? Отдав пальму первенства металлическим «детям Заполярья», мы ничуть не проигрываем в практике. Ведь даже в полевых выходах, будучи охотниками, рыбаками и туристами, мы продолжаем создавать систему жизнеобеспечения, сходную с оседлой. Нам надо «порезать колбаски», «нарезать буханку», «вскрыть консервы», «настрогать колышки для палатки» (тут нганасанин смеялся бы подольше), а то и «почистить рыбу от чешуи»… Так что именно «пуукко» для нас наиболее актуален. Что же касается СН… Вот если вы заведёте оленей, решите ездить на нартах, всей семьёй пить сырую кровь по праздникам и практиковать строганину из свежей печени — ищите хорошие ножницы. А если заведёте виноградники, то вспомните «опинель». А отару овец — «пчак». Увы, но сейчас мы в тепле и уюте читаем красочный журнал и можем лишь заниматься романтическим моделированием. Впрочем, всё в наших руках. На всякий случай для желающих — длинная палка, которой погоняют оленей, называется «хорей». Не хотите ли проверить изложенное практикой? Вадим Денисов (С) 2007 год. Норильск.

Складник в кармане и китайский кухонник на берегу. А отцу подарите красивый нож для души.

Конечно. Рыбалка ведь в принципе дело простое - наливай да пей.

Можно я копну глубже: а зачем нож настоящему рыбаку? Если глушить динамитом? Или опять же сеть. Или кто-то считает, что настоящие рыбаки удят удочкой? Это заблуждение.

Хорошие фотки!

Я-ж не бакс, чтоб всем нравиться ... а монель это такой металл, поиск рулит.

Это он может.

Ну и хорошо, пришелся человеку этот нож по душе и пусть пользуется. Но никаких общих выводов из данного факта делать нельзя, кроме одного - нож рыбака должен быть дешевым, из нержи, с пластиковой рукоятью.

Он в Израиль что ли эмигрировал?

Титановый что? Клин из титана или покрытие?

Спасибо, Сергей, значит поиспользовали дамастил и сделали свой композит. Ну что могу сказать, молодцы, так держать. Хорошо бы кто потестировал на предмет свойств, а то термин атмосферостойкий как-то не убеждает в настоящей нержавлючести. Атмосфера и вода с солью это две большие разницы. Впрочем ВиВСТ испытывают по ГОСТ-у в соляном тумане, если есть такие требования, но вот что тут подразумевается под атмосферостойкостью? Рыба с водой страшная штука. Кронидур рулит, но вот сроки ...

рожки не рожки, но что-то вылетает.

Я крепкие предпочитаю, поэтому штопор ни к чему.

Исключительно мое мнение: если Вы сотрудник музея и вещь в фондах - то нельзя, пусть лежит как лежит, если для сэбэ любимого, то надо чинить, сломанные вещи эстетического удовольствия не доставляют. Если фирма одна, то вещь будет аутентичная, если клейма будут разные на клинках - то конечно, неаутентичная, но чинить все равно надо.

Никогда не предполагал, что такие хрупкие нежные создания могут такое .... пойду лечить нервы.

Не понял, две нержи входят в состав? Надо поузнавать, что это такое?

Да подрежем истчо, только собрал всырую.

Не угадали, там Энфилд, а у Вас ранняя Арисака. Хотя немудрено, англы тупо содрали японский штык, только крестовины разные.

Щаз я ей напишу в личку. Во крику-то будет ... написал, что щаз будет ...

Ну на Вас не угодишь .... несоосность правильно поймали, трудно было попасть в масть - хвост изогнут и клык изогнут, пришлось сверлить несквозную очень длинную кривую дырку почти на всю длину клыка, поскольку хвост под сквозной монтаж полноразмерный, а отпиливать было жалко - вдруг решу другую рукоять поставить под сквозной монтаж. Ну вот как встал, так встал. "Доктор, у меня плохо стоит.Снимите штаны ..... ха, у него плохо стоит, у Вас и висит-то хреново ...".

Вот такой солдатский швейцарец всегда в педерастке.