Однажды был молод.
И, вот, чтоб жизнь не была пресной (под игом диктатуры пролетариата и кровавой гебни (честно - не понимаю, как Афонасий про неё забыл)) - поймаешь, бывало - лягушенка, ужонка или ящерёнка.
Пихнёшь его в карман нагрудный изъеденного молью френча или лапсердака (в задний карман галифе - никак не можно - уплющишь, лузгая семечки на скамейке).
Наплевав семечек по щиколотку и точно дождавшись того момента, когда понимаешь, что до утра - без фонарей уже светло не будет - идёшь на дискотеку (танцы под Гимн СССР, "Варяг", "Прощание славянки",
"In The Army Now", "Хава Нагила", "Учкудук" и, конечно - итальяно веро) лихо отплясывая там то лезгинку, то "Польку-еньку".
Но вот он, настал!
Вожделенный момент - медленный танец с саблями (или - с кинжалами - если мероприятие проводится в закрытом помещении) - когда можно наконец-то пригласить девушку, обнять её и, приставив ей к горлу нож (или саблю - повторяю - всё зависит от того - где проводится мероприятие) тряся изначально не мытой бородой, полученной от предков прям ещё в родильном зале, прорычать:
- "Целуй меня, падла, комиссарская сука!"
Девчёнки (если они, конечно, воспитанные и из хорошей семьи) - нежно розовели, весело закатив глозья - захлопывали их со щелчком.
Потом шептали: - "Вы чудовище! Вам не место в комсомоле!" - и оттопыривали губёшки для поцелуя.
Вот тут то - времени терять не стоило.
Быстро - лягушонка (ужёнка, ящерёнка) - в рот - и целоваться - по взрослому, взасос, с языком!
Глаза девиц открывались с тем же щелчком - но более громким.
Ещё более громким - был их монолог в адрес меня и вселенной.
Я что дурак - ждать пока они там до конца (термин означает окончание текста) договорят.
Одна вообще - верещала аж до утра в приёмном покое нашей больнички, мне что - столько терпеть?
И никто её глотать не заставлял - это же поцелуй, а не ужин.
Вот так мы жили в СССР!
Мои детство и юность - лучшие на свете!
А, про выживание.
Ночуя по случаю в общаге медиков понял - не везде, где мотыляются алые паруса - есть Ассоль.