PolakErika

Продолжим: ..решили посмотреть выставку ювелирных украшений. Там цены были поменьше, чем в галерее с картинами, но все же иногда с шестью нулями. Публика там была несколько другая. Было больше женщин, похожих на жителей Парк Авеню , только возраст у них был постарше, чем в картинной галерее, и ростом они были пониже. Вдруг Бруно поздоровался с кем-то по-английски. Ему ответила очень пожилая женщина, и я удивился. Это была миссис Холлендер из дома, где жил Бруно. Она не удивилась встрече, ее муж при жизни собирал ювелирные украшения, а теперь они ему не нужны, и ей скоро они тоже не понадобятся...

Продолжим: ..Но я вернусь к граверу Лорензо Кампанелла. Он был родом из Милана или из Брешии, что в общем-то тоже самое. Когда я увидел его, я невольно вспомнил Арсимбольдо. Я представлял его себе именно таким. Наверное, здесь сработало мое непритязательное воображение, а, возможно, он и был его потомком, ведь не зря говорят, что гены не исчезают. Вопрос был решен, позже я сделал с Лорензо несколько работ с гравюрами из картин Арсимбольдо. Они сейчас почти все в частных коллекциях. А тогда в квартире на Парк Авеню я смотрел телевизор и вдруг узнал, что на аукционе Сотби в Нью Йорке выставлено несколько картин Джузеппе Арсимбольдо. Я встал, оделся и собрался ехать на Первую авеню, в здание аукциона Сотби. Я был движим интересом - наконец-то можно было заняться чем-то иным, но в прихожей меня ждал Бруно. Он хотел ехать со мной. Мы приехали на аукцион в выставочный зал и погрузились в другой мир. Это было как будто бы идешь очень длинными неосвещенными коридорами, потом вдруг открываешь какую-то дверь, просовываешь туда голову, и все , что было с тобой раньше остается в темноте коридора. Посетители аукциона это люди, как правило, не очень молодые. Молодым здесь нечего делать по причине вечной нехватки денег и вечного отсутствия времени и присутствия других пристрастий. Но настоящие невидимые страсти кипят именно здесь, в выставочных залах. На лицах посетителей не видно волнения, только всепоглощающее напряжение и мучительное внимание. Рост посетителей аукциона в среднем выше, чем рост людей на улице. Даже женщины, их подруги- все очень высокие. Я –частый посетитель аукциона Сотби. Меня даже заприметили там охранники, ведь им надо знать всех, кто не покупатель. Такова специфика охраны, но Бруно рядом со мной прекрасно вписался в этот конгломерат. Высокий, тощий с напряженным взглядом он был одет, как многие приехавшие туда европейцы. Даже шарф на шее у него был повязан на европейский манер - как петля- удавка. Самые почетные эксперты и покупатели были старички в очках, очень дорогих пиджаках, с сигарами в нагрудных карманах, увеличительными складными стеклами в руках и крохотными галогеновыми фонариками. Некоторые были в настолько почтенном возрасте, и настолько увлечены происходящим вокруг, что не замечали висящие на красных носах капельки их содержимого. Все они прекрасно знали друг друга по аукционам в Лондоне, Париже, Токио и Риме, но они не разговаривали друг с другом ни о чем. Кругом стояла многозначительная тишина. Со всех сторон на присутствующих смотрели императоры, герцоги, духовные лица, дамы в шелковых нарядах, богатые торговцы, полководцы и простоволосые голландские пьяницы с длинными курительными трубочками в зубах, а с ними рядом - блудницы, с пьяным голодным блеском в глупых глазах, кое-где стояли столы, заваленные битой птицей, овощами и фруктами, стояли кувшины и чаши с вином, бронзовые кубки лежали на боку, а толстые библии в сафьяновых переплетах с закладками лежали на фоне тяжелых занавесей и шпалер. Но Бруно привлекло не это. Он увидел букет цветов с дождевыми каплями на лепестках. В каплях отражались окна с перекрестиями рам. Капли были прозрачными, объемным и круглыми, как будто дождь только сейчас закончился, сломанные стебли цветов, хотелось поправить- все выглядело таким свежим, что источало острый запах, какой бывает после короткого сильного дождя летом. Бруно бросился к картине и замер, на стебле георгина сидела гусеница, а ниже на траве была маленькая улитка. От его зрения также не ускользнул крохотный муравей в углу картины. Это была картина, называемая художниками «обманкой». Мастера, обладавшие высокой техникой рисования, хорошим зрением, добрым нравом, но не очень богатой фантазией начали рисовать такие картины еще в 18 столетии, а, возможно, и раньше. Некоторые из таких картин - это подлинные шедевры, и стартовые цены на них иногда бывают больше миллиона. Бруно сказал мне: «Здесь в углу муравей, он из семейства «сахарных», они очень мелкие и живут под столами в кухнях,где люди рассыпают сахар. Без сахара или фруктов они долго не протянут. Алоиз рассказывал, что, когда была война и люди не ели сахара и фруктов , а ели только сахарин, все муравьи умерли. А что будет есть этот муравей в саду ? Ведь фрукты еще не поспели.» «Не знаю,- сказал я,- наверное, художник этого тоже не знал.» Бруно был счастлив. Я нашел, наконец, написанный Арсимбольдо портрет мужчины, состоящий из 56 овощей, 11 фруктов и 25 цветков. Возможно, это и был один из знаменитых портретов Рудольфа Второго. Бруно подошел сзади и сразу сказал: «Здесь нет ни одного насекомого». У него было удивительно острое зрение. Остальные картины на аукционе его не заинтересовали, если не считать одной картины художника Оверкампа. Там жители какой-то, по-моему, нидерландской деревушки катались на санях и на коньках по льду замерзшего озера. Бруно спросил у меня : «А где и когда это было ?». Я сказал, что где-то в Европе и давно. Он захохотал. Причина его смеха мне неизвестна по сей день. Еще на картине была изображена лодка, наполовину вмерзшая в лед и стоящая вертикально, было понятно, что люди простых нравов того времени использовали ее как отхожее место. Это был верх натурализма. Возможно это и было причиной смеха Бруно. Мы провели в галерее часа два, и перед уходом решили посмотреть выставку ювелирных украшений.

Но у вас же в избытке черепашки, зачем пилить железо и менять геометрию? Кстати вопрос: а морду на кнопке на Вашем ноже Вы резали?

Джек говорит, он так тоже начинал, даже и сейчас иногда смотрит на нож и говорит, сюда подойдёт« верблюд» или« жираф»,он белее,а про черепах говорить пока не приходится.

Продолжим: Мы с Бруно встречали его в аэропорту Кеннеди. Бруно слушал мистера Оппенгейма, боясь пропустить слово. Адвокат сказал Бруно: «Бруно, я был в Зальцбурге и исполнил все, что необходимо : отец в госпитале, его состояние стабильно, собственность доктора Вайса перешла во владение Алоиза Шнайбе сегодня в 12.00 ночи . Завещание Алоиза Шнайбе тоже подготовлено.». Бруно должен понимать, в каком возрасте его отец, и в каком состоянии его здоровье. Тон, которым говорил Оппенгейм был участливый и отцовский. Глаза Бруно увлажнились. Он был сентиментален. А потом мистер Оппенгейм спросил у Бруно, как обстоят дела с изобразительным искусством. Бруно ответил : Плохо. Одна картина осталась, и неизвестно, кто ее купит». «А вот и моя жена, она меня отвезет, мы созвонимся,»- сказал Оппенгейм. Нью-йоркский адвокат покойного Вайса до этого момента стоял в стороне, а когда Оппенгейм ушел, подошел ко мне и сказал: -Таких ловкачей я еще не видел, ведь пока он еще не имеет никаких юридических полномочий. В этом деле пока он только частное лицо. В моей жизни наступило некоторое однообразие. В огромной квартире покойной Сильвии Гриффин все вращалось вокруг ожидаемого наследства, неожиданно свалившегося на австрийского вдовца. Никто, и тем более Бруно, толком не знал, что будет дальше. Конечно, кроме мистера Оппенгейма- тот знал все. По-прежнему изредка в жизни Бруно появлялись вдовы, искательницы больших состояний - они были несколько моложе, просто авантюристки - им было около пятидесяти. Габи приобрела новые манеры, ведь « с кем поведешься, от того и наберешься». Бруно все больше требовал самостоятельности. Он справедливо полагал, что может сам передвигаться по городу. Оппенгейм не раз говорил ему, что в будущем ему предстоит довольно самостоятельная жизнь. Я начал основательно тяготиться безделием, и подумывал всерьез взяться опять за свое старое увлечение. В ноябре я пробыл неделю на выставке ножей в Милане, встретился там с моими коллегами из разных стран и познакомился с одним художником гравером, его звали Лорензо Кампанелла, ему было около 55 лет, и он был владельцем небольшой компании, занимающейся гравировкой по металлу. Чаще всего это были дорогие охотничьи ружья. В то время я начал подумывать о новой партии из шести-семи коллекционных ножей. С одной стороны ножей это будут складные стилеты, напоминающие об итальянском средневековье, сделанные в манере барокко, украшенные гравюрами с золотым орнаментом и с моими традиционными механизмами. А другая сторона ножей должна напоминать о совсем иной жизни. Эта сторона будет выглядеть , как простая лагерная «заточка» из недр российского криминального прошлого, хорошо известная людям, прошедшим эту школу в России. Это не должен был быть гротеск, это должно было быть напоминание о концепции ножа вообще. Такой симбиоз итальянского изящества с простым инструментом для тюремной рутины и ежедневного выживания в условиях ГУЛАГа* занимал меня своим сюрреализмом. Но подобрать сюжет гравировки для такого ножа было непросто. Вообще-то я любил украшать свои работы гравюрами из творчества Питера Брейгеля, на мой взгляд, они очень гармонировали с характером моих ножей. Коллекционные ножи - довольно узкий ручей в обширном потоке искусства и требует особых правил, не всегда понятных коллекционеру. Но в данном случае Брейгель мне не подходил. Я решил остановить свой выбор на средневековом художнике из Милана- Джузеппе Арсимбольдо, жившем в 16 столетии. Этот достаточно известный представитель искусства своего времени привлек меня своим парадоксальным взглядом на жизнь. Похоже, он не совсем понимал своей гениальности, но первое признание он получил еще до смерти, что с великими художниками бывает крайне редко. Непонимание современниками иногда говорит о гениальности и является признанием величия художника, но, к сожалению, чаще бывает наоборот. Так или иначе сегодня работы Арсимбольдо известны во всем мире. Лучшие из них находятся в Швеции, в музеях в Бальсте, в Стокгольме, а также в Париже. Но я видел некоторые работы и в Италии в частных коллекциях и даже в домах богатых итальянцев. Наиболее известные работы Арсимбольдо - это портреты современников или символические облики чего-либо, составленные из фруктов, рыб, животных, птиц, книг, кулинарных изделий, цветов и многого другого. Я думаю, что современники не обходили его насмешками, но удивительно то, что он нравился уже тогда некоторым европейским монархам. Наверное, они все же были дальновиднее.

Вы имеете в голове какой-то проект?

Знакомо.Потом вернемся к этой отдельной истории, было много забавного тоже.

Красивый черепашонок, а какого размера?

На Кайманских островах, мальчишка , похожий на этого парня из книги, рассказал мне, что им официально разрешено съесть одну черепаху в год, на какой-то там национальный праздник, поскольку много лет это было их "этнической" едой. А это, как мы прикинули, может быть до 200 паундов ( где-то до 90 кг) мяса. Американским индейцам тоже разрешено застрелить одного вымерающего Баффало (Buffalo) бизона на большую семью. А попробуйте это сделать вы B) Один раз мы как-то попали в резервацию в районе Больших Озер на индейский праздник . Индейцы сидели на траве, образовали очень большой круг, почти, как стадион. Вышел мужик в клетчатой рубашке с длинным рукавом, похожий на дворника и сникерсах ( наверное, по-русски -кроссовки) и застрелил несчастного беспомощного бычка почти в упор из Мерлина. Индейцы очень радовались .

Проблемы с черепаховым панцирем есть почти везде, в Америке и в Европе. Но в Одессе есть все, кроме Красной Книги ( ИМХО) ))) :D В Америке - хуже, тут даже на ножевое шоу приходят работники FBI, слоновую кость они еще могут простить, вы им расскАжите, что распилили старые шахматы или дедушкину трость. А вот с черепахой сложнее. Пару лет назад на большое ножевое эксклюзивное шоу ("только по приглашениям") в Бостоне приехали ножевики из Италии и других стран. Хоть у нас и не было черепахи, Джек по какой-то причине отказался, и мы не поехали на шоу. А там был "шмон" :) . Были какие-то " терки" :) с итальянскими мастерами, людей обидели ни за что. Чем кончилось уже не помню, поскольку мы там не были. Кстати, в музеях очень многие рамы для известных картин западно-европейских средневековых мастеров отделаны именно черепахой. Логика странная, потому что на Карибских островах черепах едят, а что делать с панцирем? Пусть лучше сгниет, чем послужит украшением?

Не хотели долго держать Вас в неизвестности. Ну, как Вы этого ждали? :) :)

Мистер Оппенгейм вернулся из Зальцбурга перед Рождеством. Австрийские адвокаты Оскар Лорингер и Зигфрид Фортенски со своей стороны, а известная нью-йоркская юридическая фирма со своей, проделали большую работу, связанную с завещанием доктора Вайса. Она длилась уже больше пяти с половиной месяцев и, наконец, завершилась. Адвокаты общались на английском языке, поскольку документы были в основном написаны на нем. Последние два дня их работы они пробыли в госпитале вместе с Алоизом Шнайбе. В этот момент к ним присоединился Оппенгейм. Мне было известно, что главная цель его приезда в Австрию, было посещение домика в Инсбруке, но он решил совместить приятное с полезным и вовремя оказался перед постелью больного Алоиза в госпитале. Переводчиком был Зигфрид Фортенски. Когда работа подошла к концу, мистер Оппенгейм деликатно предложил своим австрийским коллегам заодно составить завещание на имя Бруно Шнайбе, живущего в настоящее время в Америке. Он сказал, что в Америке в такой ситуации это обычно делается бесплатно. Мистер Оппенгейм предложил Зигфриду Фортенски перевести Алоизу это предложение, что тот сделал нехотя. Алоиз от благодарности разрыдался и сказал, что даже если человек не говорит по-немецки, благородный поступок выдаст в нем немца. Фортенски был не очень доволен и намекнул, что Бруно Шнайбе мог бы взять расходы престарелого отца на себя в любом случае, но предложение мистера Оппенгейма сулило ему новую работу. Неожиданно для всех мистер Оппенгейм заявил на приличном немецком: « Бруно Шнайбе платить не будет- он мой клиент. Разные страны - разные традиции». Фортенски не предполагал такое знание немецкого языка у Оппегеймера и прикусил язык. Американский адвокат покойного доктора Вайса невольно восхитился легкостью, с которой Оппенгейм это все проделал. Мистер Оппенгейм был рожден адвокатом. Фамилией Оппенгейм евреи исторически пользовались со времен переписи населения Фридрихом Саксонским. Но мистер Оппенгейм был евреем только для одной части клиентов, для другой части- он был сыном Хильды Хартман, лютеранки из Чикаго и с удовольствием носил по праздникам шляпу с перышком и коротенькие штаны. Он хорошо играл на губной гармошке. Жена его национальности не имела вообще, и была универсальным продуктом города Нью-Йорк. Она готова была праздновать все праздники от Халуина до Хануки и Рамадана. Лишь бы это было на виду у всех. Несколько лет назад мистер Оппенгейм приобрел в Инсбруке маленький домик. Там он мог чувствовать себя стопроцентным немцем. А в Нью-Йорке принадлежность его к евреям ограничивалась тем, что он не отрицал Холокоста и любил фаршированную рыбу. В последний день командировки мистера Оппенгейма завещание, с удовольствием составленное Оскаром Лорингером и Зигфридом Фортенски, было подписано Алоизом Шнайбе в присутствии двух сестер, двух докторов пульмонологического отделения в госпитале в городе Зальцбурге и трех адвокатов. Одна из докторов вспомнила, что училась с Бруно Шнайбе в первом классе. Она сказала, что хорошо помнит его, он ей даже нравился, и просила передать Бруно поздравительную открытку на Рождество. Мистер Оппенгейм согласился, но потерял ее по дороге в Вене.

Продолжим: Таможню мы миновали, и когда Эрика начала сожалеть, что мы так бесславно избавились от этой реликвии, к нам подошел полицейский. Чуть поодаль стояло несколько человек в форме таможенников. Он спросил, наши ли это чемоданы, попросил документы, сверил их с бирками и сказал, чтобы носильщик вез их в комнату досмотра. Там было полно народу. Раскрытые чемоданы стояли в ряд на длинных узких столах, по одну сторону которых, согнувшись над ними, стояли таможенники в синих латексных перчатках, а с другой- их владельцы сидели на стульях вдоль стен. Полицейский остался стоять за дверями, а офицер таможни попросил нас поднять чемоданы на стол и открыть их. Мне показалось, что таможенники смотрели только на нас, как будто мы были самые значительные фигуры в этом помещении. Я сказал Эрике по-русски: - Мне кажется , или они, действительно, только на нас и смотрят? -Тебе не кажется,- шепотом ответила она. Такого тщательного досмотра, наверное, никогда не видели и сами таможенники. Новых пассажиров приводили, досматривали и уводили, а мы все стояли и делали недоуменные гримасы. Здесь я должен сделать маленькое отступление. У чиновников, ментов и полицейских во всех странах при обысках и досмотрах бывает дежурное выражение лица, и мне оно напоминает унитаз, в который вот-вот должно поступить содержимое. Возможно, некоторым из них и было неловко за выбранную ими профессию, хотя я встречал ментов, которые гордились своей профессией. Но во время обыска у них равно были те же лица. -Не могли бы вы нам сказать, что вы ищете?- спросил я. Таможенник ничего не ответил. -Может быть, я помогу вам?- спросил я. -Пожалуйста, сядьте. -Может, вас неправильно информировали?- не унимался я. -Это мои обязанности,- строго ответил он. -Но вы нас досматриваете в четыре раза дольше, чем других. Вам должны уплатить сверхурочные. -Вы мешаете мне выполнять мои служебные обязанности. Мне было нечего терять, потому что досмотр мог происходить только в моем присутствии. В конце концов вещи были хаотически брошены в чемодан, таможенники пошептались, и, не извинившись, сказали: «Вы свободны». На прощанье я сказал таможеннику: « Что теперь будет с человеком, который вас неправильно информировал?». Его лицо опять стало похоже на унитаз, и он отвернулся. По пути домой я думал: а что все-таки произошло? Черепахи, действительно, вымирают, их жалко. Паренька, который продал мне черепаховый панцирь тоже жалко, он - бедняк. Я - что-то вроде неудавшегося контрабандиста, но еще не успел совершить преступление. Таможенники тоже как бы исполняют свои обязанности, нравятся они мне или нет. Но что-то все-таки было не так. И лишь позже я понял, в чем дело. Дело в том, что я был спровоцирован стюартом, видно где-то на чем-то он попался и теперь вынужден делать подлости по заказу таможенников. Эти провокации помогут им демонстрировать свою необходимость. Они будут продвигаться по службе, казаться необходимыми, получать зарплату и так далее. И так дело обстоит с любыми чиновниками в любой стране, с ментами или полицейскими- все равно. Но ведь у простых людей провокация вызывает очень негативную реакцию. Это вопрос психики человека. Реакцией на провокацию могут быть злость, обида, раздражение, редко- простое недовольство. Таможенники и полицейские некоторых стран это знают, но им плевать на сограждан- налогоплательщиков. Они любят и будут любить провокации.

Меня выручила Эрика, ей было жалко мальчика, и я отдал ему недостающие деньги. Так я стал обладателем небольшого панциря. Полностью я осознал, что сделал глупость, только в автобусе. При посадке на корабль, где бы вы ни выходили на берег, вас будут проверять корабельная таможня и служба безопасности. У меня не было никакой возможности избавиться от этой покупки, когда я двигался в цепочке людей по трапу. Я подумал: « При крайнем повороте событий, я расскажу таможенникам все, что произошло, и отдам им мое приобретение». Но произошло нечто другое. Металла со мной не было, и звонок не зазвенел. Мне никто не задал ни одного вопроса, и мы прошли к себе в каюту. Вечером, когда мы все собрались идти в казино поиграть в рулетку, я вдруг услышал объявление по корабельному радио. Радио извещало, что все, кто приобрел черепаховые панцири, будут подвергнуты таможенному досмотру в порту прибытия в США. Это было уже после того, как я себя почувствовал обладателем великолепного сувенира. Панцирь был цвета янтаря с темно-коричневыми пятнами. На мелководье эти пятна должны были создавать иллюзию тени- еще одна слабая защита от хищников. Толщина панциря была чуть меньше одной восьмой дюйма. Я присел на край кровати и задумался: а что же мне с ним делать. Панцирь лежал рядом. Выручил меня молодой парень из Вест-Индии, стюарт,который убирал нашу каюту. -Какие у вас проблемы? Я еще не успел ничего ответить ему, как он сказал: - Сейчас все сделаем. Не вы первый. Через десять минут он был у нас в каюте с большими ножницами и утюгом. В один момент он вырезал все относительно плоские части из панциря, оставив только толстые наросты и «шпангоуты». Видно, он делал это не первый раз. Утюг к этому времени стал теплым, и каждый из вырезанных кусков, он почти мгновенно выровнял при помощи утюга. А панцирь, как дырявая хлебница, остался валяться на кровати. -Что мне делать с этим дальше?- спросил я и показал на аккуратные куски панциря. - Вы верующий? - Да. -Значит, у вас есть с собой Библия или Коран, или другая религиозная литература? -Нет, у меня этого с собой этого нет. -Ну не беда. Положите в любую книгу между страницами. Просто Библию таможенники обычно не проверяют. Пришлось дать ему пятнатцать долларов за работу. Он увидел на полке несколько журналов «Блейд», и аккуратно переложил страницами пластины, как-то по-особому загнув края, чтобы пластины не выпали. -Где вы обычно возите журналы? -Я показал на кожаную папку. Он положил их туда, сказал: « Вот здесь пусть и лежат», поблагодарил за деньги и ушел. В этот момент нам позвонили : нас заждались в казино, и нам пришлось быстро собраться и уйти. Вечером, когда мы пришли из казино, я увидел на кровати что-то напоминающее дырявую хлебницу. Это были остатки панциря. Я открыл дверь на балкон и со всего размаху кинул эту «хлебницу» далеко в океан. В этот раз мы жили на 12 этаже. Остатки черепахи вернулись в свою стихию. С вечера все выставили свой багаж в коридор, и носильщики убрали его, приготовив к выгрузке на берег. Мы прибывали в Майями на следующий день. Я совершенно забыл, что кожаная папка с журналами осталась в чемодане. Так я стал контрабандистом. Даже, если бы я вспомнил, достать черепаховый панцирь назад из папки не представлялось возможным – чемодан был в багажном отделении. Это еще был не конец моих приключений в этом плавании. Оказывается, дырявая черепаховая «хлебница», описав дугу, подобно бумерангу, упала на палубу номер шесть. Там всегда гуляет полно народу. Багажное отделение было почти напротив нашей каюты, надо было пройти всего 10-12 шагов вверх по коридору. Двери на кораплях в таких помещениях, как правило, не запираются, потому что туда продолжают сносить багаж, и там всегда кто-нибудь есть. Но в этот момент никого не было. Свой чемодан я узнал сразу по привязанному к ручке сувениру – пестрому пластиковому ножику . За три секунды я открыл молнию бокового кармана чемодана, вытащил папку и вышел в коридор. Официант, который нас уже не первый раз обслуживал во время завтрака, также из Вест-Индии, как и наш стюарт, рассказал мне, что у пассажира, который вчера вечером оставил на 6 палубе изрезанный черепаховый панцирь, могут быть неприятности. Он уже плавает пять лет и он сказал, что почти каждый раз таможенники кого-то задерживают. Вот только, как они так точно узнают, кого нужно проверять, на корабле три с половиной тысячи пассажиров? Перед тем, как сойти на берег в Майами, я выбросил мой пустой журнал в мусорный контейнер, а кусочки панциря – в океан. Да, нелегкий хлеб у контрабандистов. У меня были какие-то плохие предчувствия по поводу таможни, но видно я ошибся. Мы преспокойно сошли на берег, чемоданы подхватили носильщики, мы собирались ехать в аэропорт. Таможню мы миновали, и когда Эрика начала сожалеть, что мы так бесславно избавились от этой реликвии, к нам подошел полицейский.

Продолжим: Я хотел сказать «нет» и на этом закончить общение, но сдержался из-за любопытства и спросил: «У вас с Харрари – дружеские отношения ?». -Уже нет. -Еще наладятся. -Это невозможно , его вчера нашли мертвым. В 10 милях от его дома. –Вот это новость! Несчастный случай или убийство? - Второе. -А главный подозреваемый опять я? -Не будьте злопамятны, Джеймс. У него остались две дочери и куча внуков. Все они ждут ответа. Скажите лучше, что вы знаете о нем. - Я знаю, что ему было соврать легче, чем вынести мусор из дому. - А он вас обманул когда-нибудь ? -Для начала он представился мне, как Патрик Гилмор, агент ФБР. А потом я узнал из штрафной квитанции на его машине, что он - Мухамед Харрари, и знакомство с ним закончилось. - Вы очень ценный свидетель, Джеймс, но мне известно, что ваше знакомство не закончилось на этом. -Ошибаетесь, капитан. Я с тех пор его не видел. -Но вы о нем слышали. -Возможно, но он меня никак не интересовал. -Вообще-то его немного жалко, когда таких людей не будет, полиция потеряет работу. -Скажите, Джеймс , а вы не советовали мистеру Оппенгейму позвонить в полицию и сообщить о шантаже ? - Не совсем так. -Но это было ? - Видите ли, я сейчас помогаю содержать имущество Сильвии Гриффин и общаюсь с мистером Оппенгеймом, так что ничего в этом удивительного не ищите. - Нет, нет, что вы! А вы ножи уже больше не делаете и не вернетесь к этому ? - Не знаю, пока не думал об этом. -Ну, ладно, спасибо. Надо идти. -Да неплохо бы сейчас делать ножи опять, общаться ни с кем не нужно, намного спокойнее,- вздохнул я. -Знаете, Джеймс, известие о смерти Харрари заставляет меня подумать кое о чем. Значит, он кому-то ещё мешал, Оппенгейм умница, он предупредил полицию вовремя и сейчас не под подозрением да и мотивов у него нет. Хорошо бы об этом узнать побольше, Джеймс. -Согласен. Мне и самому было бы интересно, но подождите до начала декабря. Я собираюсь в отпуск на круиз с друзьями. Когда я вернусь и, если у меня будет свободное время, поинтересуюсь этим, а сейчас - мне некогда выспаться. Существует мнение, что нельзя всю жизнь бежать впереди паровоза. Надо иногда медитировать, забывать , о том, что произошло последнее время и какие еще у вас впереди будут проблемы, потому что вопреки мнению оптимистов, впереди ничего хорошего не будет, и нас всех ждет примерно одно и то же. Жизнь – ужасная штука, и живым из нее еще никто не выбрался, как сказал, один философ-пессимист. А посему, когда я узнал от одного из моих коллекционеров, что у он располагает восемью ваучерами для круиза на Каймановы и другие рядом стоящие острова,и еще есть несколько мест, мы долго не раздумывали. Но медитировать до конца я так и не научился, поэтому я решил соединить приятное с полезным. На Каймановых островах есть черепаховые фермы, а черепаховые панцири – самый лучший материал для рукояток ножей. В этот момент я совершенно упустил из виду, что он запрещен к вывозу. Если бы для этого нужно было бы убить черепаху, я бы никогда не забыл бы об этом. Мне всегда было жалко этих тварей, природа итак не наделила их хорошей защитой. Вот поэтому они и находятся на грани вымирания. Панцирь даже не защищает их от птиц. Черепах поменьше, птицы просто поднимают в воздух и бросают на камни. Если панцирь черепахи, упавшей с большой высоты, не разобьется, то в любом случае, черепаха не успеет убрать под панцирь свои ноги и голову, поскольку она реагирует медленно. И птицы клювом вытащат из-под панциря все, что можно, пока она в шоке от удара. Небольших черепашек с удовольствием едят крокодилы. Черепашьи яйца вообще лакомство для всех, кто их найдет. А маленьких, едва вылупившихся черепашат беспощадно поедают морские птицы. Сухопутные черепахи в бесчисленном множестве становятся жертвой автомобилистов. И лишь огромные океанские черепахи доживают до своей старости. Но не все они умирают своей смертью. Потому что очень большие черепахи попадают на черепашьи фермы, к своему несчастью они являются деликатесом. Во времена плавания Колумба, их считали живыми консервами. Мореплавателей можно было понять. Альтернативы на обратном пути из Америки у них не было. Когда мы оказались на одной из черепашьих ферм на Каймановых островах, в нос ударила страшная вонь. В бассейнах, не до краев наполненных водой, кишмя кишели огромные океанские черепахи. Их панцири были размером с приличный зонт, только коричневого цвета. У всех у них в кровь была разодрана тыльная сторона шеи. Это происходило от голода. Туристы кормили их чем попало, стоя вокруг бассейна, администрация не возражали. Это , видимо, приносило кое-какую экономию. Черепахи постоянно задирали свои головы кверху, что крайне неествественно для их анатомии, ведь еду свою они не добывают в воздухе. Из-за неествественной кормежки, тыльная сторона шеи постоянно терлась о панцирь, из-за чего все время кровоточила. Струйки крови стекали прямо в бассейн. Естественно, бассейн также служил им отхожим местом. Все происходило в тропиках, вода в бассейне была почти горячей и очень грязной. Наивно было думать, что в нем часто меняли воду. Наверное, для черепах это было чистилище, ведь они тоже любят чистую воду. Но впереди их ждал ад. Это был конвейер по разделке черепашьего мяса, а затем расфасовка в консервные банки и другую тару. Мои размышления прервал мальчик, работавший на ферме. -Не хотите ли купить панцирь черепахи? -Как? ! -Нет, нет. Она вообще не отсюда, мы их иногда ловим, как рыбу, и едим. И потом она- не такая большая. Всего 20 долларов. Она у меня дома, я принесу ее вам прямо к автобусу. Я заверну ее в газету, и положу сверху соломенную шляпу и вы легко пронесете ее на корабль. Шляпа стоит еще 5 долларов. -Не знаю, я подумаю,- сказал я. После этого мы обедали в ресторане, смотрели остров, и я забыл про мальчишку. Вспомнил я о нем только при посадке в автобус, когда мы вернулись к ферме. -Вы должны мне 25 долларов!- услышал я шепот. Это был продавец черепахового панциря. - О, черт, у меня уже нет с собой таких денег. Я накупил сувениров... -Ну тогда, хотя бы 20. Я не могу дешевле. Я живу далеко от фермы и потратил массу денег на автобус. И у меня дома две младшие сестры, мне надо заботиться о них. И он протянул мне соломенную шляпу, завернутую в газеты, так, что виден был только верх.

Продолжим: Миссис Кугельмахер было приблизительно около 40 лет, и она возможно не была клиенткой миссис Кендалл. Но Бруно уже посчитал аудиенцию законченной и собирал картинки со стола. Эти подробности я узнал от рассерженной старушки, которая жила шестью этажами выше в нашем подъезде. Как только я узнал об этом, я тут же рассказал все Оппенгейму, он немного расстроился и сказал : -Нам есть о чем поговорить, помимо этого,Джеймс. – Да, я слушаю вас. –Джеймс, вам знакомо имя Мухамед Харрари? - Да. А что вы могли бы о нем сказать? - Если быть кратким, он – дерьмо. – А если поподробнее ? - Он того не стоит. -Джеймс, мне очень приятно, что у меня с вами одинаковый взгляд на некоторые вопросы. Понимаете ситуация с наследством доктора Вайса и Гриффинов очень нестандартная. И может легко зайти в тупик. –А что, собственно, произошло? -Я как адвокат Сильвии Гриффин после ее смерти продолжаю действовать в интересах ее мужа и в интересах сохранения собственности, которая по праву должна перейти Бруно Шнайбе. С той частью недвижимости, которая являлась собственностью Гриффинов, более или менее все ясно. Сальватор незадолго до смерти получил подходящую цену за свои производства в Дубайе, и эту сделку я уже почти привел к завершению. Правда, и здесь не совсем все в порядке. Но я хочу, прежде, чем все вам объясню, узнать о некоторых ваших приоритетах. -О моих? А как это влияет на наследство Бруно Шнайбе ? -Никак, но вы оказались одним из самых посвященных в эту историю людей. Как поступать с точки зрения правовой- это наша прерогатива. Я имею ввиду себя и группу адвокатов, занимающихся наследством. А вот ваша моральная позиция для меня остается неизвестной. Джеймс, вы, кажется, уже задавали вопрос об исходе этого дела. Я считаю, что , если Бруно получит все, что ему причитается от Сильвии Гриффин – это и будет торжеством справедливости. Эмоциональный подход к продолжительности его брака , так же, как и его ментальное состояние, пока нужно проигнорировать. Я не могу действовать в чьих-то еще интересах. Меня нанимала на работу Сильвия Гриффин, но, тем не менее, и налоговое ведомство получит то, что ему причитается по закону, и очень немало. И поэтому я буду преследовать интересы Бруно Шнайбе, и только. Вы одобряете такой подход, Джеймс ? - Конечно. – Теперь, Джеймс, о самой щекотливой особенности этого вопроса. Опекунство, с точки зрения людей, которые имеют прямое отношение к нему, абсолютно необходимо. Почему ? Комментарии здесь излишни. То, что это не в интересах Бруно, понятно. Для Бруно важнее создание семьи, я имею ввиду вступление в брак и следующее за этим возможное рождение детей, которые могли бы на законных основаниях воспользоваться соответственной долей наследства, получить образование и вести обеспеченную жизнь, ведь они могут оказаться достойными членами нашего общества. Да и сам Бруно не так уж безнадежен, как это кажется. Я говорил с его австрийскими соседями из Зальцбурга. Они вообще ничего странного в его поведении не замечали. Да, он всегда был логичен, прост, вежлив, правда, немного замкнут и наивен. Но все, что ему требуется , на мой взгляд, - это добрая умная заботливая женщина среднего культурного развития, естественно, без авантюрных отклонений. Вот об этом стоит позаботиться. Здесь, возможно, потребуется какая-то лояльная форма контроля, ведь при удачном исходе вся сумма наследства может дойти до 400 миллионов . А с деньгами Вайса - до 600 миллионов. Это до уплаты гонораров и налогов. Я не имею права обсуждать с вами подробности. Но, повторяю, никакого опекунства. Каково ваше мнение, Джеймс ? -Мне очень мало известно о существовании лояльных форм контроля. Понятие «контроль» это действие, снабженное какими-то рычагами насилия, направленного на объект , или слово « контроль» здесь не совсем подходит. И это будет называться просто наблюдением, но в остальном, мне это все нравится. - Вот и отлично, Джеймс. Приятно видеть в вашем лице выразителя общественного мнения. А над созданием ненасильственной формы контроля хотя бы над частью наследства мы будем работать, ведь альтернатива этому- опекунство- весьма устаревшая форма социальных отношений, которая исторически обросла рассказами о нечестных поступках, обманах и породила колоссальное количество судебных процессов. И потом, не забудьте, что еще никто на территории Соединенных Штатов Америки не доказал какую-либо ненормальность Бруно. Пока это лишь возможно мнение австрийских врачей, но даже и об этом пока ничего достоверно не известно. А теперь, если интересно, я расскажу о проблемах, с которыми я столкнулся на днях. Давайте вернемся к Мухамеду Харрари. Мне показалось, что Оппенгейм совершенно не нуждался в моем одобрении. –Джеймс, месяц назад мне позвонил Мухамед Харрари и предложил встретиться. Я предложил ему придти в офис. Он отказался, но я настоял, и он пришел. Дело в том, что у Сальватора Гриффина был довольно длинный хвост преступлений в Йемене и Саудовской Аравии. Он чувствовал себя там, как рыба в воде. – Еще бы ! -Тогда было время , когда американцы вообще были недосягаемы для закона на Востоке. Но сейчас времена меняются. Скоро всем будет править шариат. Сальватор увлекся несовершеннолетней девочкой из христианской семьи копта, очень уважаемого человека в общине, но двое старших сыновей его недавно приняли ислам и пользуются покровительством высших религиозных кругов. Позже, Сэл был обвинен в изнасиловании девочки. Это серьезное обвинение на Востоке. Сальватор бежал из Йемена, но иногда посещал его под разными фамилиями. Семья коптов пыталась преследовать его, но он был очень неплохим конспиратором. Он всегда узнавал о приезде старика в Дубай заранее. В конце концов старик копт каким-то образом оказался во время пожара на предприятии Сэла и погиб. А его сыновья продолжают преследование. И сейчас они оказались в Нью-Йорке. Они еще не знают о продаже предприятий в Дубайе и о смерти Сальватора, так как не понимают по-английски. Сейчас они живут в доме Мухамеда Харари. Он - бывший знакомый Сальватора и знал каждый его шаг. Теперь Харрари угрожает мне осложнениями при продаже предприятий Сальватора, если я не выплачу ему один миллион долларов. Он может очень повлиять на сыновей старика , то есть братьев его дочери, ведь она по какой-то причине находится в психиатрической больнице. Они хотят получить довольно большую компенсацию от Сэла. Стоит только создать прецедент оплаты различных исков при продаже предприятий, как эти иски посыплются, как из рога изобилия. Уплатить Харрари то, что он хочет, несложно, тем более, что я нашел в документах Сальватора расписку, выданную Мухамеду Харрари Сальватором ранее. Просто нужно вернуть эту расписку опять Харрари, он приведет ее в надлежащий вид, затем выдать ему деньги получить расписку назад и считать эту расписку абсолютно законной. И ни один ревизор меня не упрекнет. Это то, что требует Харрари. Но, когда имеешь дело с такими проходимцами, надо быть очень осторожным. Я тут же позвонил в полицию, и вчера Харрари был предупрежден. Я не пойду ни на какую противозаконную сделку,- с возмущением сказал Оппенгейм. Оппенгейм говорил иногда о наследстве Бруно как о своей собственности, а, может, он был предан интересам Бруно Шнайбе, и мне все показалось? В воскресенье утром Бруно устроил истерику, он нарисовал клоуна для Гортензии Кугельмахер, и хотел сделать ей подарок. Я не пускал его в «МасДональдс» одного- он мог заблудиться и вообще все могло случиться с таким человеком в нашем большом «яблоке». Чрезмерная доверчивость- это не для Нью-Йорка. Габи тоже не хотела провожать Бруно на это свидание, но клоун был так хорош! Бруно схватил картину и выбежал на улицу. Габи не поспевала за ним. В это время на улицу вышла наша соседка миссис Холлендер прогулять свою собачонку. Соседка была в таком возрасте, когда перед тем, как вывести собачку на улицу, надевают бриллиантовые серьги и колье, потому что, если не сейчас,- то когда? Бруно подбежал к ней и, смешивая немецкие и английские слова, стал просить ее проводить его до «МакДональдса». Соседке было абсолютно нечего делать, и она страшно обрадовалась такой просьбе. Она даже не спросила, где находится «МакДональдс». Миссис Холлендер явно была не из его посетителей, и они двинулись по Парк Авеню на юг. Габи пыталась его догнать и заговорить с ним, но он был обижен на нее и все время отворачивался. Так и дошли они до одного из «МасДональдс». А в это время швейцар названивал по телефону мне в квартиру: оказывается какая-то леди спрашивает кого-нибудь из квартиры 3-Р. Я тут же спустился вниз, и увидел пышную блондинку с синяком под глазом. -Я из 3-Р, вы к нам? - Я не хочу заходить к вам в квартиру. Меня зовут Гортензия Кугельмахер. Я хочу вас предупредить, что полиции известно обо всем, что вы сделали. И они будут преследовать вас. Я пришла посмотреть, что вы из себя представляете. Он все равно будет задержан полицией, у него не будет выхода, и он все расскажет. Вам конец. - Я ничего не понимаю. Вы хоть бы спросили у меня, кто я такой. - Кто ? - Я просто работаю распорядителем в квартире, которая принадлежала Сильвии Гриффин. А что случилось с вами ? Я вижу у вас под глазом большой синяк. – Я не знала, что ваш Бруно Шнайбе настолько инфантилен. Для меня он был просто художник. Можно было все объяснить, но вы предпочли бандитскую методику, и теперь за это поплатитесь. - Послушайте, леди, я нахожусь на работе, получаю за нее зарплату, и в мои обязанности не входит выслушивать ваши истории. Блондинка немного успокоилась, и из ее объяснений я понял, что она собиралась на работу, когда в дверь позвонил смуглый парень и сказал, что у него пакет от Бруно. - Я впустила его, он ударил меня слева, схватил за волосы и шепотом сказал, что Бруно надо забыть, если не хочу очутиться в мусорном контейнере. О Бруно позаботятся его родственники. И он еще раз ударил меня по лицу. И ушел, но камера его сфотографировала. Наверное, он думал, что в квартире кто-то есть , кроме меня. Он правильно думал, у меня часто ночует младший брат, у него есть «черный пояс». А вы - родственник Бруно? - Нет, но очень сожалею о происшедшем. А сейчас мне надо идти. До свидания. - А я с вами не прощаюсь. - Как вам угодно. Я рассказал об этом Оппенгейму. Он пожал плечами : « Еще одна из невест, чего только не придумают». Но я все-таки спросил у Габи: «Куда делся с моего стола конверт с письмом от Гортензии Кугельмахер к Бруно». Она сказала, что мистер Оппенгейм попросил его у нее. -Значит ты рассказала ему обо всем, что произошло в «МасДональдсе». Она опустила глаза, как она это делала в тех случаях, когда врала, прочитала молитву и сказала «да». Возможно, Гортензия Кугельмахер и очередная невеста, но ее синяк мне не приснился. В понедельник у нас вдруг появился Кармона. Он это сделал в своей постоянной манере, без звонка. - Джеймс, без вас ну никак не обойтись. Вы, конечно, знаете Мухамеда Харрари?

Жаль, что заглянули сюда с таким опозданием. Очень симпатичные и аккуратные "крепыши")) :) Мне больше всего понравились "Кленовый-2" и " Север". Наверное, понравилась бы и Вдова, но не могу быть объективной из-за своей арахнофобии))) :)

- Конечно. – Теперь, Джеймс, о самой щекотливой особенности этого вопроса. Опекунство, с точки зрения людей, которые имеют прямое отношение к нему, абсолютно необходимо. Почему ? Комментарии здесь излишни. То, что это не в интересах Бруно, понятно. Для Бруно важнее создание семьи, я имею ввиду вступление в брак и следующее за этим возможное рождение детей, которые могли бы на законных основаниях воспользоваться соответственной долей наследства, получить образование и вести обеспеченную жизнь, ведь они могут оказаться достойными членами нашего общества. Да и сам Бруно не так уж безнадежен, как это кажется. Я говорил с его австрийскими соседями из Зальцбурга. Они вообще ничего странного в его поведении не замечали. Да, он всегда был логичен, прост, вежлив, правда, немного замкнут и наивен. Но все, что ему требуется , на мой взгляд, - это добрая умная заботливая женщина среднего культурного развития, естественно, без авантюрных отклонений. Вот об этом стоит позаботиться. Здесь, возможно, потребуется какая-то лояльная форма контроля, ведь при удачном исходе вся сумма наследства может дойти до 400 миллионов . А с деньгами Вайса - до 600 миллионов. Это до уплаты гонораров и налогов. Я не имею права обсуждать с вами подробности. Но, повторяю, никакого опекунства. Каково ваше мнение, Джеймс ? -Мне очень мало известно о существовании лояльных форм контроля. Понятие «контроль» это действие, снабженное какими-то рычагами насилия, направленного на объект , или слово « контроль» здесь не совсем подходит. И это будет называться просто наблюдением, но в остальном, мне это все нравится. - Вот и отлично, Джеймс. Приятно видеть в вашем лице выразителя общественного мнения. А над созданием ненасильственной формы контроля хотя бы над частью наследства мы будем работать, ведь альтернатива этому- опекунство- весьма устаревшая форма социальных отношений, которая исторически обросла рассказами о нечестных поступках, обманах и породила колоссальное количество судебных процессов. И не забудьте, что еще никто на территории Соединенных Штатов Америки не доказал какую-либо ненормальность Бруно. Пока это лишь возможно мнение австрийских врачей, но даже и об этом пока ничего достоверно не известно. А теперь, если интересно, я расскажу о проблемах, с которыми я столкнулся на днях. Давайте вернемся к Мухамеду Харрари. Мне показалось, что Оппенгейм совершенно не нуждался в моем одобрении. –Джеймс, месяц назад мне позвонил Мухамед Харрари и предложил встретиться. Я предложил ему прийти в офис. Он отказался, но я настоял, и он пришел. Дело в том, что у Сальватора Гриффина был довольно длинный хвост преступлений в Йемене и Саудовской Аравии. Он чувствовал себя там, как рыба в воде. – Еще бы ! -Тогда было время , когда американцы вообще были недосягаемы для закона на Востоке. Но сейчас времена меняются. Скоро всем будет править шариат. Сальватор увлекся несовершеннолетней девочкой из христианской семьи копта, очень уважаемого человека в общине, но двое старших сыновей его недавно приняли ислам и пользуются покровительством высших религиозных кругов. Позже, Сэл был обвинен в изнасиловании девочки. Это серьезное обвинение на Востоке. Сальватор бежал из Йемена, но иногда посещал его под разными фамилиями. Семья коптов пыталась преследовать его, но он был очень неплохим конспиратором. Он всегда узнавал о приезде старика в Дубай заранее. В конце концов старик копт каким-то образом оказался во время пожара на предприятии Сэла и погиб. А его сыновья продолжают преследование. И сейчас они оказались в Нью-Йорке. Они еще не знают о продаже предприятий в Дубайе и о смерти Сальватора, так как не понимают по-английски. Сейчас они живут в доме Мухамеда Харари. Он - бывший знакомый Сальватора и знал каждый его шаг. Теперь Харрари угрожает мне осложнениями при продаже предприятий Сальватора, если я не выплачу ему один миллион долларов. Он может очень повлиять на сыновей старика , то есть братьев его дочери, ведь она по какой-то причине находится в психиатрической больнице. Они хотят получить довольно большую компенсацию от Сэла. Стоит только создать прецедент оплаты различных исков при продаже предприятий, как эти иски посыплются, как из рога изобилия. Уплатить Харрари то, что он хочет, несложно, тем более, что я нашел в документах Сальватора расписку, выданную Мухамеду Харрари Сальватором ранее. Просто нужно вернуть эту расписку опять Харрари, он приведет ее в надлежащий вид, затем выдать ему деньги и считать эту расписку абсолютно законной. И ни один ревизор меня не упрекнет. Это то, что требует Харрари. Но, когда имеешь дело с такими проходимцами, надо быть очень осторожным. Я тут же позвонил в полицию, и вчера Харрари был предупрежден. Я не пойду ни на какую противозаконную сделку,- с возмущением сказал Оппенгейм. Оппенгейм говорил иногда о наследстве Бруно как о своей собственности, а, может, он был предан интересам Бруно Шнайбе, и мне все показалось? В воскресенье утром Бруно устроил истерику, он нарисовал клоуна для Гортензии Кугельмахер, и хотел сделать ей подарок. Я не пускал его в «МасДональдс» одного- он мог заблудиться и вообще все могло случиться с таким человеком в нашем большом «яблоке». Чрезмерная доверчивость- это не для Нью-Йорка. Габи тоже не хотела провожать Бруно на это свидание, но клоун был так хорош! Бруно схватил картину и выбежал на улицу. Габи не поспевала за ним. В это время на улицу вышла наша соседка миссис Холлендер прогулять свою собачонку. Соседка была в таком возрасте, когда перед тем, как вывести собачку на улицу, надевают бриллиантовые серьги и колье, потому что, если не сейчас,- то когда? Бруно подбежал к ней и, смешивая немецкие и английские слова, стал просить ее проводить его до «МакДональдса». Соседке было абсолютно нечего делать, и она страшно обрадовалась такой просьбе. Она даже не спросила, где находится «МакДональдс». Миссис Холлендер явно была не из его посетителей, и они двинулись по Парк Авеню на юг. Габи пыталась его догнать и заговорить ним, но он был обижен на нее и все время отворачивался. Так и дошли они до одного из «МасДональдс». А в это время швейцар названивал по телефону мне в квартиру: оказывается какая-то леди спрашивает кого-нибудь из квартиры 3-Р. Я тут же спустился вниз, и увидел пышную блондинку с синяком под глазом.

Продолжим наши публикации: На деле это происходило так: Габи приходила с Бруно в МакДональдс, они усаживались за стол, Габи покупала ему картошку и клубничный коктейль, дама подсаживалась к ним , а Габи, извинившись и говоря, что придет через 40 минут, уходила. До начала свидания в квартире миссис Кендалл на Парк Авеню дама ознакомлялась с фотографиями Бруно, фотографиями похорон Сильвии, некоторыми копиями налоговых деклараций Сильвии Гриффин, а также с подробностями смерти Сальватора Гриффина, с фотографиями их бывших предприятий в Саудовской Аравии и образцов изготавливаемой ими продукции. К этому прибавлялись фотография покойного Сэла в компании уважаемых шейхов и еще одна очень интересная фотография. На ней был маленький Сальватор, стоящий рядом с иранским шахом, позади стояла шахиня Фавзия. Надпись на английском была сделана шахом: « Моему другу Ричарду Гриффину в день рождения его сына Сальватора» и дата. Эта фотография имела очень маленькое отношение к Бруно, но производила очень сильное впечатление, на ней шах был без орденов, медалей и муаровой ленты. Зато на следующей фотографии в папке он был уже в полном параде, с орденами и в мундире. Но эта фотография к Бруно отношения вообще не имела, и была куплена в свое время в каком-то магазине. Так или иначе , после беглого знакомства с семьей Бруно «невеста» выписывала необходимые чеки, и после встречи ей оставалось ждать результата свидания в МасДональдсе. Обычно, ответ приходил после оплаты чеков банком. Габи использовала два «МасДональдса», один «Бургер Кинг» и один «Старбакс». В день иногда было по две-три встречи, соответствовавшие завтраку, обеду и ужину. Происходило это два раза в неделю. В эти дни Габи совсем не кормила Бруно дома. Конечно, невесты были люди непростые и тщательно проверяли полученную информацию о Гриффинах и докторе Вайсе по своим каналам и источникам. Здесь абсолютно все соответствовало действительности, и Бруно все-таки жил на Парк Авеню, в квартире Сильвии Гриффин. И потом, большая часть невест жила по соседству с квартирой Сильвии, многие были ранее знакомы с ней, поэтому конкурс происходил очень успешно. В то время ни Оппенгейм, ни я об этом ничего не знали . Место встречи- «МакДональдс» был выбран не случайно. Тот факт, что жених был несколько эксцентричен, вселяло в невест особые надежды. Невесты почему-то следовали давно известной логике: будь Бруно совершенно нормальным человеком, они не поверили бы в возможный успех. Возраст их был от 50 до 80 лет. Естественно, некоторые из них были несколько близорукими, и уже давно, глядя на себя в зеркало, не замечали определенных признаков старения. А также они очень рассчитывали на отсутствие адекватности у жениха. Сам же Бруно во время свиданий перебирал бесчисленное множество картинок- с бабочками, кузнечиками, стрекозами и некоторыми рептилиями. При малейшей возможности он погружался в их изучение. Габи понимала, чем вызван интерес к насекомым, а дамы относились к этому хобби очень благожелательно и принимали это за повод завести разговор. Вообще-то изначально предполагалось, что если Бруно Шнайбе дама понравится, то ей будет сообщено об этом через несколько дней. На самом же деле, Бруно даже не вникал в суть происходящего, просто он отвечал на вопросы собеседниц так, как он считал нужным. Но когда дама спрашивала, нравится ли она ему, он неизменно отвечал утвердительно. Наиболее глупые невесты пытались соблазнить Бруно, они не понимали, что время их давно ушло, и кокетство их носит жалкий комедийный характер. К ним Бруно был безразличен. Некоторые пытались говорить о спорте,- никакой реакции. Кое-кто пробовал эксплуатировать воспоминания раннего детства.Бруно соглашался и слушал их, но сам говорил только о персиках. Наиболее пожилые дамы говорили о бессоннице, гастритах и запорах. Но все они сходились на том, что свекла прекрасно регулирует работу желудка. Продолжая рассматривать бабочек, Бруно отвечал невпопад. Конечно, дамы пытались говорить о насекомых, но это Бруно давно надоело, ведь они были дилетантами, и он их снисходительно не перебивал. Так было довольно долго, пока не произошло следующее. Один раз к Бруно и Габи, сидящим за столом в «МакДональдсе», подошло чудо, усыпанное бриллиантами, упакованное в шиншилловую шубу, хотя было совсем не холодно, на тонких дрожащих старческих ножках со слегка перекрученными чулками и с огромным изумрудом на указательном пальце. Один мой приятель, ювелир, как-то рассказывал мне, что когда пальцы распухают от артрита и теряют чувствительность, то дорогие перстни рекомендуется носить на указательных пальцах. Старушке было около 80 лет и она, видно, очень надеялась, что уж этот жених не прельстит других дам, но из-за возраста и соответствующей возрасту наивности, просчиталась. Только старушка проскрипела: «Можно составить вам компанию ?», как на улице мимо окна проплыла роскошная крупная фигура похожая на голливудскую диву Энн Николь Смит с открытой высокой грудью, белоснежными волосами и ярко накрашенным ртом. Через секунду она материализовалась у стола. «Гортензия Кугельмахер,- она протянула руку Бруно.- Я вас узнала через стекло. Нам нужно поговорить. Я запомнила вас еще на выставке картин в Бруклине. Ваша картина «Плачущий клоун» все это время разрывала мое сердце своим драматизмом и безнадежностью. Вам будет удобно быть здесь в воскресенье в это же время?». «Будет удобно быть,»- подтвердил Бруно, сраженный мощным потоком очарования Гортензии Кугельмахер. Старушка все это время смотрела в окно, как будто там происходило что-то более значительное. Для нее это был полный провал. Наследство Бруно ее не интересовало. Она сама имела, черт знает, сколько денег, из-за склероза она забывала, сколько , но вот проклятое одиночество... Габи не знала, что ей делать.

Мы подумывали, как бы увеличить цены на картины Бруно. Ведь, как только я привозил картины на выставку и открывал багажник моей машины, картины распродавались мгновенно. Люди брали по три или четыре клоуна. Почти все покупатели были художниками. А они уж наверняка знали, во что лучше вкладывать деньги. Кто лучше их мог разбираться в искусстве? Вдруг Бруно внезапно прекратил рисовать клоунов. Сделал он это также внезапно, как и начал. Люди по-прежнему звонили, интересовались, нет ли еще чего-нибудь, не обязательно клоунов, но в рамках такого же размера. Я отвечал, что нет и навряд ли будет. Объяснение успеха Бруно оказалось несколько неожиданным. При стоимости картины в 30 долларов рамка с полотном и подрамником такого размера стоили нам 49 долларов, нужно было только убрать с полотна клоуна. Несмотря на такие «драматические просчеты» все это время я был ужасно доволен своей жизнью. Я наконец получил долгожданный отпуск. Мастерской у меня больше не было, телефон со старым номером я аннулировал. Мое новое служебное положением меня скорее забавляло, чем приносило мне заработок. У меня были средства к существованию, но , надо сказать, что мистер Оппенгейм тоже не скупился. Я получал еженедельный чек в 1200 долларов, что немало за такую работу. Ведь больше половины времени я по-прежнему проводил в библиотеке. Иногда я посещал квартиру покойного доктора Вайса, а иногда я проводил день в шале, в обществе Бруно и Габи. Мы жарили мясо, слушали латино -американские песни, которые состояли из двух слов « чикито и пепито ». Габи их просто обожала, при первых звуках она сразу начинала энергично пританцовывать. Бруно смотрел спортивные матчи по европейскому футболу, и часами - сводки погоды. К моему удивлению, он довольно неплохо разобрался в тактике футбола. Все это время Оппенгейм звонил нам по телефону и интересовался всем происходящим, он распоряжался различными счетами Сильвии и составлял вместе с бухгалтерами финансовые отчеты. Но у него всегда находилось несколько минут , чтобы поболтать с Бруно. Больше всего его интересовала ежеутренняя программа Бруно и Габи, он почему-то считал, что по утрам Бруно нуждался в физических упражнениях и предлагал купить ему вместо Габи гантели. Бруно в ответ только загадочно улыбался. Он как-то сказал мне: «Снегоед, почему мне нельзя одному ходить по улицам? В Зальцбурге я ходил в церковь и помогал разносить молоко соседям.» Я спросил, когда это было последний раз. -Когда мне было 15 лет. –Но, Бруно, с тех пор прошло больше 40 лет. –Да. Я пообещал ему подумать – возможно я разрешу ему ходить одному. Тогда Габи на куске картона написала: « Дорогой коп, меня зовут Бруно Шайбе, я приехал из Австрии и плохо говорю по-английски». Далее был адрес и телефон и Габи положила карточку в нагрудный карман Бруно. Тем временем миссис Кендалл не сидела, сложа руки. Она имела какие-то расходы в связи с попыткой выйти замуж за вдовца и богатого наследника. Очевидно, подарки и подношения Габи все же стоили денег, и миссис Кендалл придумала следующее: она опубликовала на интернете информацию о том, что наследник очень большого состояния готов разделить жизнь с доброй женщиной, которую не смутит его простота, искренность некоторая замкнутость в себе и несколько сниженные умственные способности. И все это в то время, когда мистер Оппенгейм утверждал, что умственные способности Бруно ничем не отличаются от других. Это может повлиять на процесс получения наследства, может продлится на неопределенный срок. Возможны различные осложнения, да и сам успех мероприятия пока еще под вопросом, а невесты уже пришли в возбуждение. Мистер Оппенгейм оказался прав. Миссис Кендалл организовала свой бизнес- это было брачное агентство с единственным, но очень широко востребованным клиентом мужского пола. Я тогда еще не знал подробностей. И мне было неизвестно, какая доля принадлежит Габи, но без нее, наверное, обойтись было нельзя. А пока общая информация брачного агентства миссис Кендалл обходилась клиенту 500 долларов, за дополнительную информацию, знакомство и конфиденциальную матримональную поддержку- 5 тысяч долларов. В случае неудачи - 50 процентов оплаты возвращается. За эту оплату каждой даме предоставляется одна попытка.

Продолжим: ...на подставке стояла картина, на ней был изображен портрет клоуна с бантиком на шее, с печальными глазами и слезой, катящейся по щеке, ресницы клоуна были длинные, загнуты кверху, как у нашкодившей, наивной школьницы. В этом образе, по мнению Абарбанеля де Валентино, была глубокая философия жизни одинокого мудрого художника. В 4 часа педагог ушел. Бруно вытащил из его ящика 5 или 6 таких же, только небольших картин. Похоже, что Абарбанель ничего другого никогда и не рисовал.. На следующее утро я вошел в комнату не вовремя и услышал приблизительно такой разговор: « В Массачусетсе могут вступать в брак люди любой ориентации. У меня есть однокомнатная квартира в Бостоне, Бруклайне. Мы можем провести там неделю, две,- и вы сами убедитесь, что я прав.» Бруно спросил: « А на чем мы поедем туда ? На самолете я не полечу!» - Мы поедем туда на моей машине, это всего 220 миль, через четыре часа будем на месте. Тут я не выдержал: «Мистер де Валентино, получите ваши 90 долларов. Мы сами продолжим обучение. Я неплохо рисую, и займусь с Бруно сам.» -Как угодно,- сказал Абарбанель, спрятал деньги, взял этюдник и был таков, а Бруно попереживал 10 минут и утешился новой передачей по телевизору про дятла «Woodpecker». Но Муза знала, что делала, и Бруно начал рисовать. Из под его кисти, один за другим выходили клоуны, в шляпах и без, с тростями и без тростей, с галстуками «бабочка» и без, но все они смотрели в одну сторону и у всех под глазом была слеза. Количество их росло в геометрической прогрессии, остановить творческий процесс было невозможно, да я и не хотел. Я нашел телефон администрации выставки в Бруклине в старом порту и узнал условия продажи картин. «50 процентов от продажи и никаких дополнительных условий. Правда, через месяц к комиссионным прибавляется 10 процентов от стоимости, после продажи в случае, если никто не захочет приобрести сейчас.» . Я отобрал 10 лучших клоунов, и мы отправились в Бруклинский порт. Нужно было написать несколько слов о художнике. Я написал: « Австрийский художник Бруно Шнайбе, родился в Зальцбурге, в семье отставного военного. 57 лет, живет и работает в Нью-Йорке .» Хозяином этой выставки оказался мой очень давний знакомый. Я зря был с ним очень откровенен. Его звали Уриэль Зомбель, довольно необычное имя. Я рассказал ему все о Бруно и о том, что он оказался наследником огромного состояния. А вот ментальное состояние его, к сожалению, оставляет желать лучшего. Зомбель сказал: «В среде художников этим мало кого удивишь. А насчет наследства - жаль, видно станет жертвой проходимцев или Дяди Сэма. А картины придется поставить за минимальную цену, потому что если никто не купит, то придется платить за место все равно, стоимость картин для быстрой продажи от 30 до 50 долларов за картину.». Мы согласились и подписали договор. Вдруг Зомбеля осенила идея: «Пожалуй, я куплю все эти картины для дочки, она обожает клоунов.». Он уплатил Бруно 150 долларов, взяв комиссионными за продужу столько же, и сказал , что Бруно может рисовать не только клоунов. Он рассказал про одну австрийскую художницу, которая много лет подряд рисует одну и ту же улицу в Вене- Otto Klingelschtrasse, там изображена крыша одного и того же дома. В этом, к сожалению, ничего парадоксального нет, а в наше время публика с удовольствием платит за парадоксы. Например, пьяные врачи, ожиревшие балерины, полицейские, взасос целующиеся с пешеходами . Вот если бы Бруно, в свойственной ему манере смог изобразить клоуна, сидящего на унитазе, со слезами на глазах, или клоунов, избивающих кулаками президентов США, начиная с Джорджа Вашингтона и кончая нынешним ,было бы здорово. По дороге домой мы купили красок на 100 долларов и на 50 долларов чипсов. За один месяц Бруно стал известным художником, одним из самых востребованных для желающих платить от 30 до 50 долларов. Однажды в выходной в выставочном зале кто-то спросил у него, что он будет делать, когда получит наследство. Он сказал, что побывает в Австрии, женится на Феоне, а потом пригласит мистера Оппенгейма, Снегоеда, Шрека и Терминатора и угостит их мухами и гусеницами. Этим Бруно завоевал аплодисменты окружающих и был истолкован, как выдающийся неформал. Молодые художницы, из тех, что красят волосы в фиолетовый цвет, и украшают все мягкие части тела пирсингом, были очарованы им. Женщины постарше, которые понимали, что речь может идти об очень большом количестве денег, начали звонить ему по телефону, знакомились с Габи на улице, притворялись поклонницами таланта Бруно, писали любовные послания, назначали встречи. Среди отправителей писем были такие звучные имена, как Konstansia Van der Veide, Amelia fon Shrinc, Ursula Messershmit, Gortensia Kugelmacher и дальняя родственница знаменитого латино-американского художника Кукейроса Севилла Де Ла Кроче Дес Лурдес. А один из конвертов был даже подписан именем Глория-Мигуель Гонзалес, предположительно, этот субъект был трансвеститом.

Владимир, спасибо огромное за предложение. Оценили и искренне признательны за "движение души" !! Боюсь, что мы говорим о разных продуктах. Мне кажется, вопрос в консистенции пасты. Джек платил за один шприц что-то около 20 баксов, это без доставки и еще очень давно. Можете представить себе, сколько можно купить керосина за эти деньги ))) :D

Очень красивый и эффектный рецепт. Желаю успеха в Вашей нелегкой работе и рада, что Вы довольны ее результатами. Из практики- те «жучки» ( не наклеп, а именно «жучки») часто возникают на месте разных вкраплений, как нарушения технологии литья. Безусловно, их можно отнести к аномалиям. Здесь мы говорим только о шлифовке и полировке долов, потому что, если речь идет о простой поверхности, то алмазная паста вообще не нужна, на наш взгляд. С простым ремнем 10-15 микрон ту же работу вы сделаете в 5-10 раз быстрее, качество работы отличить от работы с алмазной пастой довольно тяжело (глаз разницу не видит, по крайней мере, мой). Долы же ремнем шлифовать крайне трудно, иногда невозможно. Как правило, если вы шлифуете долы руками, то на дне их, хотите вы этого или нет, собираются микроскопические опилки, кусочки абразивов. Они также являются причиной образования жучков. Здесь керосин работает лучше, чем алмазная паста, потому что периодически вы можете очищать тряпкой дол полностью – ведь керосина не жалко. Если вы будете то же самое делать с алмазной пастой- вам очень скоро придется продать дом)) :) Вторая причина- вы , наверное заметили, что алмазная паста очень агрессивна. Можете наносить ее на любую кожу. Или просто на кончик пальца, все равно испортите грани и очертания ваших долов и других видов работ, сделанных раньше. С керосином- риска меньше. Это – больше из практики, чем из теории, и в порядке обмена информацией, но никак не руководство к действию))). П.С. Но, если вам поручили заказ сделать нож для астронавтов, или вообще каку-другу космическую деталь)), или клапаны для сердца, то для этого случая приберегите алмазную пасту. Джек уже хранит без надобности тюбики с ней 15 лет , и я сегодня утром решила почистить ей зубы в Вашу честь, Фима))) :)

Просто поделиться, может будет кому полезно, что узнала: Керосин "vs ( против)" олеиновой кислоты :) Слово «Наклеп» в металлообработке используется не только в том смысле, какой упомянут в Википедии. Это и металлические уплотненные образования на режущей кромке металлообрабатывающего инструмента. Между «наклепом» и «жучком», все же, существует разница. «Жучок» - это тоже уплотнение металла, но возникает на любой поверхности при ручной полировке и шлифовке. Олеиновая хороша для наклепов ( как я поняла) Если хотите избежать «жучков» попробуйте : Все-таки использовать керосин ( хоть он и разводит грязь )) :) Перемещать абразив не " вперед-назад", а как бы « крест-накрест» Не нажимать на абразив сильно Желательно использовать абразивы на резиновой основе Но если «жучок» все-таки получился, удалять его надо крайне осторожно. Можно попытаться вбить его при помощи притупленного пробойника и аккуратно заполировать в разных направлениях. Или использовать ротационный абразивный инструмент ( дремел), но очень аккуратно. Твердость «жучка» достигает до 60 РС.

И Вы все это время скромно молчали ? С понедельника срочно начнем новую программу специально для Вас. У нас есть три направления- выбор Ваш: "Пионеры, собирающие грибы ", "Маша и медведь" и "Засолка огурцов в Суханове". )) :D Если серьезно, то коллекционеры ножей Джека больше предпочитают Брейгеля. Но, если Вы надумаете заказать у него нож, помните, у него найдется и Ваша тема.