PolakErika

Продолжим: Он был во вчерашнем костюме, и папка с сушеными лягушками была у него в руке. По мере приближения Бруно улыбался больше и больше. А потом и совсем стал хохотать. Из его глаз брызнули слезы, как у клоуна в цирке. Олаф подошел и подсел к нам. Бруно был к нему ужасно расположен. Я его таким доброжелательным не видел. Он с трудом сдерживал себя от смеха. Олаф представился, Бруно - тоже. Я был очень доволен поведением Бруно, ведь, когда он только что появился в Нью-Йорке, первые два месяца его поведение мне не всегда было понятно, и это был несколько другой человек. Видимо, сказалась резкая перемена места жительства. Олаф сказал: - Вас зовут Шнитке ? - Нет, Шнайбе,- поправил Бруно и захохотал еще больше. - Сегодня мы будем сидеть за столом,- сказал доктор Сверинген,- разговаривать о жизни, пить молоко . А для начала мы посетим зоопарк, здесь есть неплохой зоопарк в Биммервилле. Ты, Джеймс, кажется, куда-то собирался ?- и Олаф подмигнул мне. - Да, я должен буду отлучиться до вечера. -А я приму душ, и мы направимся в зоопарк. Я уехал в реал-эстейт офис неподалеку оттуда, я знал его хозяина. В 1988 году мы купили с ним вместе несколько земельных участков, разделили их согласно зонингу*, снабдили необходимой документацией и выгодно продали. В России это когда-то было бы названо спекуляцией, хотя с точки зрения американцев, это был обыкновенный бизнес. Теперь мой бывший партнер был богатым человеком. Он правильно планировал свои покупки и продажу земельных участков. Какие-то участки он продавал сразу, какие-то он делил в пределах необходимого размера, какие-то оставлял себе, и в результате у него всегда оставались какие-то деньги. Когда-то, когда мы с ним делали первые шаги, он был агентом по продаже земельных участков. Тогда в этих местах был «бум», но он уже понемногу спадал, и Арни - так звали моего бывшего партнера, вовремя избавился от всех покупок. Он, как при игре в карты, умел вовремя встать из-за стола, а я – увлекся и потерял на этом деньги. Теперь он возил меня на своем новеньком «Ленд-Ровере» и хвалился своими приобретениями. Ему это было очень приятно. Он знал, что я немного понимал этот бизнес. После всего мы поехали обедать в ресторан, что на изгибе 23 дороги в графстве Сассэкс. По-моему, он так и назывался - «Сассэкс Инн». Ресторан этот заслуживает нескольких слов. Когда-то , до 1983 года в здании этого ресторана , если только я не ошибаюсь, был мотоциклетный клуб-магазин « Харлей-Дэвидсон». Вокруг него всегда болтались толстые мотоциклисты в кожаных жилетах и кайзеровских касках. Эта категория людей совершенно безобидна. Все они- отличные парни, несмотря на свой агрессивный и пугающий вид. Вообще-то ажиотаж вокруг мотоциклистов «Харлей-Дэвидсон» это довольно искусно раздутое мероприятие, и теперь облик мотоциклиста- владельца «Харлей Дэвидсон» стал приносить очень большие деньги владельцам компании.

Продолжим: Он протянул мне два куска толстого картона с наклеенными на них двумя сушеными лягушками. - Не бойся, они - тоже резиновые. Ты лучше раскрой папку. Я раскрыл, там лежала стопка очень серьезных анкет, современный телефон со встроенной камерой и магнитофоном, запасные карандаши, ручка и коробочка «Тик-Так» под резинкой. -Кстати,- продолжил Олаф,- люди мне называют свою фамилию и имя правильно, кроме мусульман. Я тут же проверяю, у меня в машине компьютер, но вот мусульман я не понимаю. Неужели они все состоят в сговоре с Алькаедой или готовят в Нью-Джерси «джихад»? Ха-ха-ха. -Олаф, ты работаешь для Си-Ай-Эй ? -Конечно, нет. Кто мне там будет такие деньги платить ? Я работаю для компании посерьезнее и побогаче. Они разрабатывают новую секретную туалетную бумагу. Все они в Китае и Индонезии. Ну, ладно, теперь рассказывай ты. Я рассказал обо всем, без утайки. Оппенгейм просил меня не называть всю сумму денег, о которой шла речь, и я уменьшил ее в 12 раз. Я объяснил, что нам требуются его рекомендации, как правильно поступать с Бруно. Что происходит с ним, и чего мы можем ждать от него? -Я должен общаться с ним на протяжении хотя бы одного дня. Это будет правильным подходом, стандартных 30 минут не хватит. Мой отец, военный врач, рассказывал мне, что самый лучший результат дает работа с больным до того, как поступала жалоба от него или на него. Он проводил все время на судах, и у него были отличные возможности наблюдать людей. -Олаф, об оплате не беспокойся, только найди время. -Хорошо, приезжайте завтра утром. У меня свободное расписание. Утром Олафа дома не оказалось, и мы уселись с Бруно прямо на дворе за столиком, друг против друга. Я сказал ему: - Сейчас нам представится человек, который точно знает все о Феоне. Ты расскажешь ему все, что известно тебе. Потом ты скажешь ему, почему ты избил Амелию. -Он знаком с Феоной ? -Считай, что- да, и с Амелией-тоже. Вдруг во время нашего разговора что-то изменилось в поведении Бруно. Его лицо все больше и больше расплывалось в улыбке. Причиной того был приближающийся Олаф.

В 80-х годах в Америке была выпущена довольно большая партия автоматов, лезвия открывались очень медленно и плавно за счет шестерни и рычага, который нажимался пальцем. Стоили они 56 долларов. Потом суд запретил их выпускать. Но изготовители все-же успели выпустить довольно большую партию и неплохо заработали. Последние годы их уже не встретить.

-Давай сначала я тебе все объясню, -сказал Олаф,- а потом – ты мне все расскажешь. Я больше не занимаюсь мелкой практикой. Теперь я занимаюсь анализом состояния коллективного сознания американцев по территориальному признаку. Сейчас я работаю в небольших городках и деревушках в штатах Нью-Джерси и Нью-Йорк. Я выполняю заказ очень большой компании. Работа неплохая, но грязная, исполнять ее я могу только летом. Сейчас сезон- много работы. Приходится ходить по неасфальтированным дорогам, иногда – по задворкам. Я только приехал из Гринвуд-лейка, я запарковал машину и провел там полдня. Вот так и хожу с папкой в руках и ядром на цепи. Ядро ненастоящее, оно резиновое, а цепь - из металла. Но все равно устаю. А сколько мы с тобой не виделись? С 2003 года ? -Да, а зачем тебе бутылочки в бороде ? - Просто так, to catch the eye- обратить на себя внимание. Ядро и цепь - тоже. Ты не смотри на меня с удивлением. Сейчас психиатр нужен тебе, а не мне. Со мной - все в порядке. Я опрашиваю население, и у меня довольно сложная анкета. Для людей она кажется довольно странной. Я вынужден задавать им очень каверзные вопросы, например, сколько раз они складывают туалетную бумагу перед использованием. А полный опрос одного человека занимает от трех до шести минут. Если я буду одет в костюм и белую рубашку с галстуком, в туфлях и с причесанной бородой, со мной больше 10 секунд никто говорить не будет, а то и меньше. Что мне остается делать ? Но когда я в таком наряде, люди с удовольствием разговаривают со мной и проводят со мной время, даже расставаться не хотят. И с удовольствием отвечают на самые интимные вопросы. Иногда я заполняю до 50 анкет в день. Люди откровенны со мной, как на духу. Обычно они даже ждут своей очереди, хотят сняться со мной в обнимку. Папка с бумагами у меня тоже особая. Он протянул мне два куска толстого картона с наклеенными на них двумя сушеными лягушками.

Продолжим: Эти бутылочки были привязаны к бороде резинками, из тех, что используются для упаковки клубники или пучков укропа. Кроме того, в бороде Олафа было много всяких других вещей – значки для входа в Метрополитен музей – это круглые жестянки, покрытые разной краской, смятые пробки от бутылок, несколько ключей от замков и открывашка со штопором для бутылок. А на голове у него волосы всклокочены не были и лежали относительно нормально. Брюки его были растрепаны и оборваны у щиколоток. На ногах, действительно, болтались кандалы, а сбоку от Олафа лежало небольшое ядро на цепи. Он напоминал какого-то беглого каторжника или, может быть раба, бежавшего с галер. Рубашка была с оторванными рукавами, и походила на жилет. –Ты, Олаф ? -Да-да. Я - Олаф, не пугайся. - Что случилось с тобой ? -Ничего. Я все объясню. Заходи. И он, гремя цепями, направился в дом, потом уселся на первый стул под вешалкой, и стал снимать кандалы. Они были на замочках. На улице было жарко, и он был потный и усталый. -Как жизнь, Джеймс? Давно не видались. Я еще ничего не понимал, но уже стал понемногу приходить в себя. Освободившись от цепей и ядра, он отвязал бутылки от бороды и сказал: -Дай мне 10 минут, мне надо сполоснуться. Я решил ничего не думать об Олафе- все равно ничего не пойму. Лучше -дождусь его. Он вскоре появился.

RHJVT

. Теперь такие бутылки продают на гараж-сейлах, большая редкость. Эти бутылочки были привязаны к бороде резинками, из тех, что используются для упаковки клубники или пучков укропа. Кроме

-На ногах он носит кандалы и ядро. Если вы его спугнете, он затаится в одной из комнат, и вы его не найдете. Он не хочет, чтобы ему мешали. Наверное, пишет, а когда он пишет, он запирается. Чудны дела твои, Господи! Я позвонил ему еще раз, но никто не отвечал. Из объяснений этого парня я так ничего и не понял, поэтому я очень тихо вошел в прихожую и стал ждать каких-либо звуков. Но, прождав минут пять и так ничего и не услышав, я вышел на крыльцо. И тут я увидел человека. Я подошел к нему сзади, и мне показалось, что это Олаф. Он обернулся, и я обмер – действительно, это был психиатр, доктор Олаф Сверинген. Борода его была растрепана, теперь она доставала почти до пояса и была разделена на два пучка, к каждому пучку была привязана за горлышко самая маленькая пустая бутылочка от Кока-колы. Наверное, 125 миллилитров. Теперь такие бутылки продают на гараж-сейлах, большая редкость. Эти бутылочки были привязаны к бороде резинками, из тех, что используются для упаковки клубники или пучков укропа.

Так вот эти ножи и сделали нас хорошими приятелями. Часто на выставках Олаф подходил к моему столу и оставался там подолгу. В конце дня, когда выставочные залы закрывались, мы шли ужинать в ресторан и иногда там засиживались до закрытия. Нельзя сказать, что мы пьянствовали, но у нас было немало о чем поговорить. Доктор Сверинген также был и сыном психиатра, отец его был военным врачом где-то на флоте. Дед его какое-то время жил в Европе, а сам Олаф только родился в Швеции и в 18 лет перебрался в Америку и очень любил ее. Сам Олаф, по-моему, был Экуменистом*. Меня никогда не интересовали его религиозные приоритеты. Говорят, что психиатры и сами - немного чокнутые. Мое мнение - что очень и очень даже возможно. Но мне нужен был только этот психиатр, потому что говорить о конфиденциальности, когда речь идет о нескольких сотнях миллионов, надо с очень большой долей скептицизма. Вся литература о сохранении профессиональных врачебных тайн - это пустая беллетристика. Здесь я вспоминаю мнение одного моего знакомого, он считал, что тайны существуют для того, чтобы посвящать в них именно тех, кого они не касаются. Когда я сказал, что доктор Сверинген - это единственный человек, с которым я, возможно, договорюсь, и наш с Бруно визит нигде не будет зафиксирован, мистер Оппенгейм понимающе согласился. Внешне Сверинген был похож на заправского щеголя, несмотря на то, что ему было за 50, он был строен, подтянут, всегда очень хорошо одет. Я никогда не видел его на выставке в джинсах. Он был всегда в дорогих рубашках с запонками. Запонки он любил особенно. Последний раз я видел его с удивительными запонками в виде шестеренок часового механизма, такая небольшая кучка крохотных шестеренок он наручных часов, но идеально отлитых из золота 18 карат. Это было шикарно. У него был вкус. Единственное пристрастие в его внешнем виде было – борода. Врачи крайне редко носят бороду. Я знал Сверингена пятнадцать лет, и никогда его без бороды не видел. У меня- тоже есть борода, но у него намного длиннее и шире, густая, с седыми прожилками, она доходила почти до второй пуговицы его рубашки. Вообще почему-то бороду обычно носят лысеющие мужчины. Что это ? Попытка взять реванш? Не знаю. Но у Сверингена была и прекрасная шевелюра. Я звонил ему редко, поэтому он сразу спросил у меня: -Что произошло ? Я сказал, что речь пойдет не об археологии бронзовых ножей и утвари. Просто надо поговорить. - Но у меня больше нет офиса в Нью-Джерси. Я сказал, что можно встретиться в любом месте. Он ответил: -Тогда прошу ко мне домой. Он жил в Нью-Джерси, в Вантедже, недалеко от Биммервилля. У него было огромное имение. Дом был – так себе, старый, но большой. Земля- тоже не ахти, но ее было очень много, около 40 акров. Сверинген жил один. Я не был у него лет шесть, и забыл, как туда добираться. Когда я подъезжал к Биммервиллю, то позвонил ему по телефону, но ответа не было. Я стал спрашивать людей, как добраться до имения доктора Сверингена. Его знали не все. Наконец я нашел его дом и у ворот я столкнулся с каким-то парнем. Я спросил, у себя ли доктор Сверинген. Он сказал: - Заходите в дом тихонько. Если он там, вы услышите по грохоту цепей. - Каких цепей ?

Продолжим: Оппенгейм сказал, что Маргот не ночевала эту ночь дома. Она не понимает его поведения. Жаль, если она уедет, она помогает нам очень неплохо, неправда ли? Мне пришлось все ему рассказать. Оппенгейм был очень трезвым человеком. Он сказал, что Бруно нужно показать хорошему психиатру. Вполне возможно, что нужно будет что-то менять в наших планах. Я все думал об этом самце обезьяны, но в той ситуации были две самки, а в случае с Бруно - только одна, а другая была в его воображении. Разговор с Бруно ни к чему не привел. Он отворачивался и злился. Среди моих знакомых был один человек, он и нужен был нам сейчас. Его звали Олаф Сверинген. Он был, что называется, потомственным психиатром, его дед когда-то знал Зигмунда Фрейда и пытался облегчить его состояние, когда тот очень болел. Перед самой смертью ученого. У Зигмунда Фрейда , кажется, была саркома нижней челюстной кости, а этот процесс сопровождается ужасными болями. Нижняя челюсть несет колоссальную функциональную нагрузку. Здесь и речевая функция, пережевывание пищи и, как ни странно, косметическая функция, от которой зависит мимика, которая, помимо всего, формирует отношение окружающих к человеку. Ведь лицо в этом случае подвергается сильной деформации. Великий психиатр очень нуждался в морфии, это было его последнее спасение. Сверинген говорил, что его дед заботился о том, чтобы у великого психоаналитика всегда был морфий. Говорят, что уставший от мучений Зигмунд Фрейд, просил одного из его друзей ввести ему смертельную дозу морфия. Я не знаю подробностей этой истории. И за достоверность не ручаюсь. Но что-то похожее мне было известно из других источников. Сверинген коллекционировал археологические находки Бронзового века. Преимущественно - Хальштадской культуры, а это почти все- ножи и посуда. Другие свидетельства до нашего времени не дожили, поскольку были выполнены не из металла. Кстати, это относится к археологии вообще. Нам трудно судить о том, чего мы никогда не видели. А ведь в древности человека окружали и другие предметы, о которых мы, к сожалению, только догадываемся.

Продолжим: Однако, дело принимало серьезный оборот. Я сказал Бруно: -Сегодня я буду ночевать в библиотеке. Маргот тоже не будет спать. У тебя в комнате будет открыта дверь. Сегодня ночью мы узнаем все о Феоне. - Хорошо, Снегоед. Через несколько минут Бруно вошел ко мне в библиотеку, и сказал: -А , может быть, не надо ? -Что не надо? -Не надо пугать ее. -Нет, нет, Бруно. Мы даже не будем входить в твою комнату. Но, если она придет, я должен буду нарушить обещание и рассказать об этом Оппенгейму. - Ему это не понравится,- сказал Бруно. - Я знаю, но он у нас старший. И он занимается твоими делами ,надеюсь, ты хочешь получить все, что тебе полагается ? - Да, Снегоед, но мне кажется Оппенгейм – обманщик. -Неплохо сказано. -А почему ты так думаешь ? -Не знаю,- ответил Бруно.- Он два раза обещал отвезти меня в зоопарк, но так этого и не сделал. -Ты же недавно был в зоопарке, зачем тебе опять туда? - Мне нечем заниматься, когда я дома. Раньше я играл со своей коллекцией насекомых из жемчуга, а теперь он ее отвез в Инсбрук. -Зачем? -Не знаю, он сказал, так будет безопаснее. Он сказал, что все равно ее нужно хранить в сейфе, а Сити- банк далеко отсюда. Мне хотелось бы сейчас посмотреть на всех трех лягушек с коронами. Я вчера видел фильм про них. - Послушай, Бруно, если он так поступил, значит, так будет лучше. Ведь он все делает в твоих интересах. И потом, разве ты не собираешься со временем вернуться в Австрию? - Если мне вернут сад и дом, то я бы хотел быть там летом. -А почему летом? -Будет много персиков. В эту ночь Феона не пришла. Мы сидели с Маргот в гостиной , она читала книгу о палеонтологии. Я смотрел телевизор. Под утро мы уснули на наших местах, но ничего так и не произошло. -Вот и все прошло, Бруно,- сказал я. Потом он уехал на Лонг Айленд, и жизнь вошла в привычное русло. Я пробыл еще два дня на Парк авеню... Мы с Бруно иногда получали корреспонденцию на его имя на почте. По непонятной мне причине Оппенгейм общался с Бруно по почте- из его офиса приходили бесчисленные письма с уведомлением. Письма из банков на имя Бруно Шнайбе и кучу других писем с пометкой «конфиденциально» я и Габи всегда отдавали Оппенггеймеру. Это был какой-то парадокс.. Оппенгейм читал свои же письма, написанные им же самим. Отдавать письма Оппенгейму было частью моей работы. Потом я уехал на выставку ножей, и меня не было четыре дня. Когда я приехал в Нью-Йорк, я первым делом позвонил Оппенгейму. Он быстро осведомился, где я и сказал: -Будьте дома. Я приеду. Через 30 минут он был со мной. Бруно избил Амелию. Все очень серьезно: он прижал ее столом к стенке и держал ее в таком положении довольно долго, потом повалил ее и бил ногами. Это было в манере Бруно. Он и раньше пытался ударить Габи ногой. -Что с Амелией сейчас ? - Она боится его, это может осложнить будущее Бруно. Кто –то ведь должен заботится о нем в будущем. Если не Амелия, то кто ? Свадьба уже назначена. - А какие у него были мотивы?- спросил я. - Кто знает… - Я когда-то читал о поведении обезьян в подобной ситуации. Там самец систематически избивал свою старую самку, когда сошелся с молодой. К сожалению, я ничего не помню о его мотивах.

В Америке «заказать» можно кого угодно и что угодно, не говоря уже про свадебную речь. Если человек по каким-то причинам не хочет или не может думать, но у него есть деньги, то пусть и он живет полной и интересной жизнью. Но самое главное событие в жизни квартиры Сильвии произошло 1 июня 2008 года в 9.00 утра. До свадьбы Бруно оставалось около 7 месяцев. Я сидел в библиотеке, когда до меня донеслось чье-то пение. Я прислушался- пел Бруно. Он пел любимые песни Алоиза Шнайбе. Он имитировал звуки разных животных, мяукал, рычал, как тигр, и кукарекал, как петух, он декламировал стихи. Вот эти стихи в моем переводе с немецкого: Я под солнцем сижу на австрийском лугу. Я под черною свастикой в белом кругу. Здесь наше арийское солнце встает, Здесь фюрер австрийское стадо пасет.. Я бросился в комнату Бруно. Мне показалось, что он не один. Но я ошибся- он был один и стелил свою кровать. -Доброе утро , Снегоед,- сказал Бруно по-немецки. Я ответил ему по-английски. - Снегоед, я знал, что Феона придет ко мне. Она провела сегодняшнюю ночь со мной,- его лицо светилось тем самым светом, который озаряет только лица идиотов. За моей спиной появилась Маргот. Она выглядела слегка испуганной. –Приходи в столовую, Маргот сделает нам кофе, и ты расскажешь все по порядку. Я ужасно расстроился, а тут еще Маргот стала крутить пальцем у виска. Ведь если у Бруно совсем протечет крыша, то плакали его денежки, будь то визит к психиатру или пребывание в психиатрической лечебнице, и все труды мистера Оппенгейма и надежды Амелии полетят к черту. Второе меня волновало меньше. Потом найдутся доброхоты и об этом узнают в австрийском посольстве. Доктор Шмидт – единственный, кто утешился в этой счастливой истории ролью мессенджера, но к столу не был приглашен ни в каком качестве за его благую весть. А ведь известно, что пир, на который тебя не позвали, называется вакханалией. Мои размышления прервал Бруно: -Снегоед, завтра ночью я узнаю правду. Если она не придет, значит у нее неприятности. -Ты что ,Бруно, серьезно ?- спросил я. -Да нет. Я же понимаю- это мультфильм. Я только притворяюсь, что я не понимаю. Сегодня ночью она показала мне столько интересного, я никогда ничего подобного не видал, и она сказала, что придет еще раз, если я никому не буду ничего говорить. -Зачем же ты сказал? - Я забыл от этой просьбе и только сейчас об этом вспомнил. - Снегоед, только , пожалуйста, никому не говори. - Ну, хорошо, Бруно. Это будет нашей маленькой тайной. Вечером в библиотеку зашла Маргот и спросила: -Как себя чувствует Бруно ? -Не знаю, его нет дома. Я решил Оппенгейму не говорить ничего до следующего появления Феоны. На следующее утро я пришел пораньше, в комнате Бруно было тихо, Маргот была на кухне, она не знала подробностей посещения Бруно Феоной, и спросила меня: -Она опять была ? - Вроде бы все в порядке. Как пришла, так и ушла. Я зашел в библиотеку. -Слава богу пронесло,- вздохнул я с облегчением. В это время дверь резко открылась, и Бруно, еще не одетый до конца, в одном носке и в одном ботинке, ворвался ко мне и затормозил у письменного стола. Потом, как при замедленной съемке , развернулся и вышел из библиотеки. Испуганная Маргот исчезла за своей дверью. Я понял все: Феона приходила опять, и его распирало от важности происходящего, но , скорее всего, он в последнюю секунду воздержался от своего рассказа. Я довольно неплохо изучил его поведение за последнее время, и решил зайти к нему. - Бруно, она была опять? -Нет. Она решила больше не приходить ко мне. -Когда ты узнал о ее решении? -Сегодня ночью. - Вот видишь, Бруно, как нехорошо врать. Бруно опустил голову и стал рассматривать свой единственный ботинок. Такое поведение знакомо всем учителям младших классов во всем мире

Продолжим: Вскоре после этого разговора позвонил чиновник австрийского консульства доктор Шмидт и попросил к телефону Бруно Шнайбе. Но подошла Маргот, и они прекрасно поняли друг друга. Доктор Шмидт объявил решение австрийского суда: - Бруно Шнайбе освобожден от прохождения медицинского обследования, но он должен выплатить все уплаченное ему, как умственно отсталому, пособие, начиная с первого сентября 1968 года, в размере 157,848 евро и 31 цент, а также 38,014 евро и 1 цент, как результат затрат и других выплат, связанных с состоянием Бруно. Итого- 195, 862 евро и 32 цента. Также Бруно Шнайбе лишается права наследовать дом Алоиза Шнайбе, любезно предоставленный ему австрийским правительством в мае 1946 года, как инвалиду войны. Здесь я внесу уточнение. Я привожу эту информацию по памяти. Во время , когда происходили эти события , я не предполагал, что найду время и силы все это изложить в хронологическом порядке. За те ошибки, которые я сделал в контексте моего изложения и намерен сделать в будущем, я приношу извинения. После того, как Маргот разъяснила Бруно смысл этого документа, он сказал: -Нельзя ли попросить доктора Шмидта оставить мне хотя бы сад и огород? Бедняга Бруно, наверное, он еще надеялся, что сможет разбить палатку прямо в саду и сможет пригласить туда Амелию. Но Маргот восприняла это все очень серьезно и перезвонила доктору Шмидту. Он пообещал ответить в течение четырех дней. Доктор Шмидт оказался очень исполнительным, через три дня он позвонил и сообщил, что Бруно может приобрести этот дом у правительства Австрии за 50 процентов рыночной стоимости, но только в порядке очередности. Компания строителей «Кратохвил и сын» уже некоторое время ведет переговоры о покупке этого дома, но задаток еще не внесен. Бруно Шнайбе, как сын умершего владельца, получит приоритет через две недели, в случае, если задаток не поступит на счет. Мистер Оппенгейм ликовал, он сказал, что теперь есть все основания готовиться к свадьбе. А Бруно он сказал: «Пусть это будет твое первое приобретение недвижимости. Нужно только не пропустить момент и получить у доктора Шмидта все необходимые бумаги и номер счета, куда будут переводиться деньги. Я полагаю, что у компании «Кратохвил и сын» давно была возможность уплатить задаток. Если они этого не сделали, значит, у них просто нет денег. Это мне подсказывает мой опыт.». И, действительно, очень скоро позвонил доктор Шмидт и сообщил, что, если Бруно Шнайбе заинтересован в приобретении у австрийского правительства дома и сада, то нужно будет уплатить 120 тысяч евро, плюс неуплаченные с 1990 года налоги со штрафом. К этому надо было прибавить плату на оформление сделки, налоги за текущий и будущий годы, поскольку Бруно в настоящее время продолжает проживать в Америке. Необходимо заполнить ряд анкет и заверить их нотариально. Он может прибыть в консульство в ближайшее время в сопровождении переводчика, знающего в совершенстве немецкий язык. Переводчик может быть нелицензированным, но способным разъяснить Бруно смысл документов, если того потребуют обстоятельства. Оппеннейм сказал: « Здесь даже я вам не нужен.» Маргот с ее вечной услужливостью вызвалась сопровождать Бруно и сделать все что необходимо. Оппенгейм сказал: « В таком случае я приготовлю необходимые чеки. Заранее благодарю, вас, Маргот" И обращаясь к Бруно сказал, что он отдаст свой смокинг в химчистку, и закажет торжественную свадебную речь поскольку сам он хочет просто расслабиться и получать удовольствие от свадебной церемонии.

Нам очень интересен нож с "водолазом", особенно, если Вы не знакомы с творчеством Гауди, тогда можно предположить, что вы мыслите параллельно с великим архитектором. И как знать, может, и у нас будет свой Гауди? Мысль смелая, но приятная. С уважением, Джек

... Считалось, что в Монголии отсутствует преследование за религиозные убеждения. Но этот человек проживал в одной юрте со своей женой, женой умершего брата, и женой погибшего на охоте друга. Хотя он и пытался объяснить, что у этих женщин не осталось средств к существованию, а сам он – давно импотент, Великий Народный Хурал объявил его многоженцем и начал подвергать преследованиям. Сначала его заставили поставить перегородки в юрте, чего не было со времен Чингиз хана, затем ознакомили его жен со статьей об ответственности за проституцию, а его самого, импотента, обязали ежедневно слушать лекции об опасности случайных половых связей. Его терпение лопнуло, и он обратился в магазин «Книга почтой», чтобы ему прислали «Книгу Мормона». Он выучил ее наизусть, и обратился к русскому адвокату в Нью-Йорке, уплатил за консультацию, и теперь эта счастливая большая семья уже в США. Скоро они все получат гринкарты. Таких примеров очень много, но, главное, что создан еще один замечательный юридический прецедент. Базисом же для создания правовой основы в Европе исторически было «право сильного», поэтому часто жителей Европы принуждали пить из грязного источника бесправия и суеверия. Примером этого служит австрийский закон о психическом состоянии лиц, вступающих во владение наследством, принятый Бундесратом еще после войны 1940-1945 года. Политической подоплекой для этого закона послужила устаревшая доктрина довоенной германской правящей верхушки, смыслом которой было отчуждение в пользу правительства Германии собственности таких меньшинств, как психически неполноценные люди, люди нетрадиционной ориентации и, конечно, евреи . Этот закон был экстраполирован на Австрию еще в 1938 году.- так считал мистер Оппенгейм. -Поэтому я принципиально решил избежать психиатрического обследования Бруно,- сказал он. – Мои адвокаты, специализирующиеся на этом вопросе, решили, что для Бруно будет лучше, если он сначала получит гринкарту, а потом, как американский гражданин, предъявит право наследовать имущество своего отца. Вопросом получения американского гражданства Бруно Шнайбе сейчас занимаются виднейшие русские адвокаты, признанные специалисты в этом вопросе. Если учесть, что отношения между Австрией и Америкой всегда были очень теплыми, это не займет много времени.

Продолжим: Когда они искупались, выпили по коктейлю, приехал Бруно, познакомился с Брюсом и уселся смотреть телевизор . Он давно уже ничему не удивлялся и ни во что не вмешивался, потому что мистер Оппенгейм сказал ему: -Если Амелия передумает выходить замуж за тебя, то твои деньги достанутся опекунам, -поэтому Бруно сидел тихо, как мышь, у телевизора и не подавал никаких признаков жизни. Но тут у Амелии произошла осечка. Брюс оказался более щепетильным, чем Жозеф, он же Юсеф Рамадани, и отказался спускаться в винный погреб, чтобы не оставлять Бруно в одиночестве. На что Амелия сказала, что по телевизору идет любимая передача Бруно, и он никогда в жизни не двинется с места, пока она не кончится, а потом ему нужно будет уезжать. Но Брюс был неумолим, более того, он завязал разговор с Бруно, и они нашли много общего. Брюс обожал бывать в Музее натуральной истории, он оказался коллекционером миниатюрных фигурок динозавров. Бруно не перебивал Брюса, и его глупость осталась до поры до времени незамеченной. На самом же деле- Брюс нуждался в богатых клиентах, как и любой начинающий лицензированный бухгалтер, а такие, как Амелия случались у него через день. Поэтому бизнес- прежде удовольствия. Скоро Бруно собрался домой, а Брюс сказал, что может подвезти его. Они уехали вместе. Амелия выпила еще четыре коктейля, и заснула на диване. По дороге в Нью-Йорк Брюс узнал, что наследство, действительно, скоро поступит в распоряжение Бруно, и был очень доволен тем, что повел себя, как настоящий джентльмен. Он приобрел себе и друга, и клиента. Бруно почти все время молчал и своей простоты опять не обнаружил. У подъезда на Парк авеню они обменялись телефонными номерами и стали друзьями. По дороге к себе домой Брюс думал о том, почему обыкновенный «white trash»- «белый мусор» так любит пристраивать к своим фамилиям слово «фон». Во время ужина наши разговоры почти всегда велись вокруг наследства Бруно. Маргот не зря проводила вечера, сидя за компьютером. Оказывается, ее интересовало австрийское законодательство, в частности, те параграфы, где говорилось о наследстве. Оппенгейм, когда он ужинал с нами, рассказывал, что американская правовая основа исторически базируется на прецедентах более, чем любая другая. Поэтому она является живым реагирующим организмом. Он привел очень хорошую иллюстрацию этому: - Недавно,- сказал он,- один русский адвокат из Америки добился получения гражданства для жителя Улан-Батора, монгола по национальности и мормона по вероисповеданию и этим создал неизвестный до сих пор прецедент.

Брюс Зиндел не стал ни врачом, как его брат, ни адвокатом, как его отец. Те считали свои деньги, а ему выпала судьба считать чужие. Но у него было то, чего не было у всей его семьи. Он был красивым. А отец его, и мать были маленького роста, с короткими отекшими ногами, и рыжими веснушками по всему телу, близорукими и с редкими волосами. Брат его был рыжим, куцым, толстым, неаккуратным. Он был доктором-гинекологом и обреченным холостяком. Про него говорили, что во время осмотра пациенток в одной из его рук всегда был бумажный стаканчик с кофе. Его общение с женщинами происходило почти только рамках исполнения врачебных обязанностей. Все это я знал от одного из его коллег. Совсем другое дело- Брюс. Он был прекрасно сложен, с длинными бицепсами, рельефной грудью, тонкой, как у юноши талией и мускулистыми нетолстыми ногами. Кожа у него была чистой и смуглой, а серые глаза всегда были улыбчивыми, но , бывало, они становились колючими и прищуренными. Его походка, всегда была бесшумной , пружинящей и мягкой. Он нравился женщинам от 15 и до 80 лет. Люди, знавшие его родителей, говорили, что его в эту семью принес аист по ошибке. Ему было 26 лет, и он недавно открыл свой офис, но пока с трудом оплачивал рент. Он уже подумывал разделить рент с туристическим агентом. Приблизительно в это же время он и познакомился с Амелией. Место, где работала Амелия было недалеко, и очень скоро они вместе поехали купаться в Хэмптон, в бассейн с подогревом. Амелия похвалилась Брюсу, что обручена с очень богатым, но старым человеком, поэтому они просто искупаются в бассейне, Амелия угостит Брюса яблочным пирогом собственного изготовления, а он посмотрит, стоит ли ремонтировать soft top – мягкий брезентовый верх ее Порше, или лучше не возится и купить новый. Потом он уедет домой. Брюс не возражал против такой программы. Он знал, чем кончаются такие мероприятия, и был спокоен и беспечен.

Продолжим: Нужно сказать, что я сразу заметил преимущества австрийского порядка. Из квартиры исчезли бурритос, мерзлая картошка в пятифунтовых пакетах, сушеный зеленый горох и другие мексиканские деликатесы. Вообще-то Габи, когда-то научили готовить, но это было при Сильвии. Когда той не стало, Габи вернулась к пище предков. У нас же на столе все чаще появлялись овощи - мечта садово-огородного детства Бруно, рубленная сельдь с яйцами, жаркое из телятины с яблоками и персиками, жареными на сливочном масле, маринованные груши с гвоздикой в сладком сиропе и штрудель. На столе всегда стояла бутылка рейнского вина, даже, если я не пил. Бруно к спиртному не прикасался. Маргот, если выпивала, то очень немного- несколько унций. Пять раз в неделю Бруно посещал Хэмптон. Ездил он туда сам, я купил ему проездной билет на поезд, он часто приезжал домой рано, говорил, что Амелия очень занята сейчас. Она ему звонила вечером, раз или два в неделю. Смысл звонка был всегда одинаков: «I love you baby, Go to sleep, everything is all right»*. Бруно заметно успокоился, кажется немного пополнел и даже стал немного похож на актера Керри Гранта. На висках появилось немного седины, он стал старательно причесываться и пользоваться табачным маслом для волос,- этому его когда-то научил художник Абарбанель де Валентино. А Маргот подарила ему позолоченный серебряный перстень из магазина, что на первом этаже Метрополитен музея. Это была копия перстня какого-то знатного римского патриция. Сама Маргот вставала рано, готовила, а потом исчезала на целый день. Когда я появлялся, ее уже не было, и мы встречались только за обильным ужином. Но один день в неделю она целиком тратила на ведение нехитрого хозяйства. Обычно после ужина Бруно шел к себе смотреть телевизор, а Маргот ставила посуду в посудомойку, и уходила в свою комнату со своим телефоном в руках. Наверное, она обзванивала всех своих подруг и коллекционеров бабочек. Она включала свой лаптоп и на этом, кажется, ее день заканчивался. Оппенгейм был очень доволен ей. Зарплату она не получала. Сватать Бруно не пыталась, соблазнять его она не могла. А Бруно мог изменить Амелии только с Феоной. Он опять смотрел по телевизору Шрека, и все, что напоминало о нем. Как-то раз я спросил Маргот, не пытался ли Бруно поднять ее, ведь у него есть такой обычай по отношению к знакомым женщинам. Маргот так холодно посмотрела на меня, что у меня пропала охота задавать подобные вопросы. И неудивительно, думаю, что она покорно готовила себя в старые девы. Кроме коллекционирования мотыльков и посещения музеев, что еще было в ее жизни? Конечно, думал я- если бы она встретила человека с такими странностями и внешностью, как у нее, то, возможно, между ними могло бы что-то произойти, но я замечал, что два обойденных внешностью человека скорее предпочтут страдать по отдельности, чем объединиться и тем самым умножить свою беду. Между тем, роман с Юсефом Рамадани у Амелии фон Шринк закончился из-за несправедливого раздела комиссионных. Теперь она временно пребывала в плохом настроении и перешла в другой офис. Но уже одновременно подумывала о молодом бухгалтере Брюсе Зинделе. Он в этом году сделал ей довольно сложный налоговый отчет. Бруно с его туманным представлением об интимной жизни ничего не мог предложить Амелии. Я понимал, какая «интересная» и полная приключений жизнь ждала его впереди. Но, возможно, это действительно все же было лучше, чем стать жертвой опекунов или скончаться где-нибудь в очень богатом доме престарелых, и оставить его хозяевам несколько сот миллионов долларов.

...я на машине пересек Мексику от Ларедо до Гвадалахары, и пришел к выводу, что даже там можно жить неплохо, если немножко больше работать и снизить потребление текилы, а также пива «Корона экстра». А тогда в Мексике популярным пивом было «Rattle Snake» - «Гремучая змея». Но те мексиканцы, которые приезжают к нам, свято верят в американскую халяву, как, впрочем, и многие остальные, и хотят разбогатеть быстро, им плевать на свою экономику и, тем более на американскую, поэтому и стоят на многих нью-йоркских углах в поисках работы в полуспущенных штанах. Это относится почти ко всем, кроме таких, как Габриелла Гомез. По американским меркам правонарушений, она наделала достаточно гадостей, чтобы потерять работу и даже попасть за решетку. Чего стоит создание матримонального агентства вместе с миссис Кендалл.. Ведь по сути дела работа агентства заключалась в вымогании денег у наивных слабоумных старух. Оппенгейм платил ей зарплату не за это. Но он закрывал глаза на эти проделки. Обманывала она и меня, не менее двух-трех раз в день. Я не очень обращал на это внимание. Хочу сказать, что обманывать и говорить неправду, на мой взгляд,- разные вещи. Говорят неправду с утра до вечера все. Здесь ныне покойный доктор Вайс был прав. Неправда- важнейшая часть политики чего-либо, совсем не обязательно - политики государства. Обман – это самый короткий путь к цели. Это конкретное действие, направленное на конкретный интерес и скорый результат. Но это - мое личное определение. Я даже поленился заглянуть для справки в словарь. В том, что Габи начала сдавать в рент чужую собственность, была и моя вина, но Оппенгейм не сказал мне ни слова, только распорядился, чтобы к вечеру Габи в квартире не было. Она молча получила расчет и вышла на улицу. Внизу ее ожидала машина из компании «Симон Боливар». Это- национальный герой Латинской Америки. Я представляю, как из-за Оппенгейма она ненавидела всех «гринго», потому что твердо знала - она права. Она забыла попрощаться с Бруно, который в этом время беседовал с Маргот на кухне. А я думал, что с тех пор, как Габи когда-то передала мою визитную карточку Харрари, и до сегодняшнего дня, она успела сделать много дерьма, и сожаления о том, что она покидала нас, у меня не было. Я наблюдал за Габи из окна квартиры. Перед тем, как сесть в машину она со злостью швырнула в уличную урну целую пачку бумаги, затем хлопнула дверью машины и скрылась навсегда. Предыдущую ночь Маргот спала в гостиной, мне было не до нее . А теперь я извинился и предложил ей занять комнату Габи и забыть об отеле. У Габи была отличная комната, с замечательным видом на Парк авеню и отдельным туалетом и ванной. Маргот сказала, что очень благодарна, и постарается быть полезной в этой квартире, пока мы не решим проблему с заменой Габи.

Продолжим: ...“мокрое одеяло» или «мокрая спина». Не подумайте, что спина была мокра от работы, просто раньше мексиканцы попадали в Америку через реку Рио Гранде, где их встречали американские пограничники, по мокрой спине определяли, когда те попали в Америку и решали, кому из них плыть назад, а кому оставаться. Другое дело- сейчас. Комментарии к этому вопросу будут политически некорректными, т.к. по Америке сейчас тоже бродит «призрак коммунизма». Так вот, в квартире покойного доктора Вайса жили нелегалы без контрактов, без документов, естественно, снявшие это жилье не у хозяина, а у уборщицы Габи, которая с сонным, каменным лицом пришла через пять минут после меня и уже начала молится, что означало, что она сейчас будет врать или уже где-то наврала. Почти все дома в этом районе – landmark и охранятся государством. В прошлом в каждом из таких небольших домов жил кто-нибудь из Вандербильдов, Асторов или Рокфеллеров, поэтому полиция приехала быстро. Испуганная Габи рассчиталась с жильцами и они, прихватив чемоданы, уехали в Бруклин. Там жилье будет дешевле, но на работу будет ехать дальше, а, следовательно, пьянствовать будет некогда, « и в этом есть польза»,- сказал бы император Петр Первый. Меня могут упрекнуть в предвзятом отношении к мексиканцам, но в 1983 я на машине пересек Мексику от Ларедо до Гвадалахары...

Продолжим: Один раз вечером, когда я уже собирался выезжать к себе домой, я столкнулся в прихожей с Маргот. Она, как всегда, была в очках с затемненными стеклами- так дневной свет раздражал ее меньше. Вообще-то она была очень положительным человеком, абсолютно беззлобная, готовая выслушать любого и принять в нем участие. Ее сопереживание иногда доходило до абсурда. Если Габи говорила, что швейцар не подержал ей дверь сегодня, а она несла покупки, то Маргот готова была идти и ругать швейцара. Если я говорил, что не мог найти место для парковки машины, она ненавидела за это полицейских. Ее благожелательности не было предела. Благожелательность и гостеприимство редко живут в храмах, чаще - в избушках. Но такова была чудачка Маргот. На этот раз она появилась с двумя чемоданами. Она съехала из отеля, потому что ей подняли оплату. Горничная выбросила куда-то предупреждение об этом, а Маргот пришла поздно, и сегодня она не сможет переехать в другой отель. Кто может платить 250 долларов в день? Завтра она поедет в Бруклинский Мариотт, и прекрасно устроится за 125. Тогда можно будет пробыть в Нью-Йорке подольше. Но это будет завтра, а сегодня уже поздно, и она решила оставить чемоданы у нас. - А где вы будете ночевать сегодня?- спросил я. -Не знаю. -Не вздумайте никуда уходить,- сказал я, и в это время зазвонил телефон. Звонил, судя по голосу, очень пожилой господин. Он просил к телефону Сильвию Гриффин и говорил, что, если она не наведет порядок в квартире покойного доктора Вайса, то он его наведет с помощью полиции. -А позвольте узнать, в чем дело ? Оказалось, что этот сумасшедший карнавал из Мехико- Сити переместился сейчас в Манхеттен, в квартиру покойного доктора Вайса. А звонящий господин живет по соседству- в следующем доме, но жизнь у него от этого не легче. Я повторил: -Маргот, никуда не уходите. Я сейчас вернусь, и мы все решим,- и ушел. Идти мне всего было 15-20 минут. На первом этаже дома был офис доктора Вайса, который соединялся с его квартирой. Те, кому это было необходимо, попадали в квартиру через медицинский офис. Покойная Сильвия снимала небольшое помещение в офисе, поскольку аптека, принадлежавшая ей, была за углом на Мадисон авеню, и ей было удобно хранить часть товаров в офисе доктора Вайса. А Габи убирала и офис и квартиру доктора Вайса. Я позвонил в квартиру доктора . Звонил я долго и настойчиво. Новые хозяева квартиры слушали свою зверскую музыку, меня, конечно, не ждали, все были пьяны, агрессивны и возбуждены. Было понятно, что они проникают в квартиру через офис. Я поднялся на второй этаж. Их было человек двадцать. Они жили в каждой кладовке, и наверное считали, что количество жильцов в такой большой квартире можно спокойно удвоить. Я подумал, что поскольку спален пять, а их человек 20, то если кровати в этих спальнях были "кинг-сайз"– королевского размера- самые широкие кровати в Америке, то при своем росте мексиканцы, видимо, помещались по 4 человека поперек кровати. В этом районе Нью-Йорка было много хорошо оплачиваемой работы для латиноамериканцев, а дешевого жилья в Манхеттене почти нет. В наше время снять хорошую квартиру из двух спален на Музейной Миле без десяти тысяч долларов в месяц немыслимо, а ключи от офиса и от квартиры доктора Вайса, естественно, были у Габи. Так или иначе, то, что я увидел, было хорошо налаженным бизнесом. Мне было понятно, что жильцы не покинут квартиру сейчас же и без проблем. Наверное, Габи взяла с них немалые деньги. Тут нужна была тактика . Нужно вызвать полицию, а потом обязательно присутствовать при съезде жильцов. Права хозяев в демократическом Нью-Йорке обычно никак не охраняются. Прежде всего это касается Бруклина, Квинса и Бронкса. Неплательщики и сквотеры живут без оплаты, иногда годами. Причина этого явления проста. Они, несмотря на паразитический образ жизни, являются электоратом, и популярность выбранных судей зависит от них, а не от тех, кто трудится и владеет этими квартирами. Их намного меньше. Поэтому гуманность судей на стороне паразитов, и судьи не спешат принимать необходимое постановление о выселении различных приживалок и просто проходимцев. А "имя им - легион". Для Нью-Йорка очень характерно, что здесь неплательщики выбирают обычно самые удобные и дорогие районы. Как правило, при выселении оказывается, что у всех у них есть альтернативное жилье, просто оно не такое удобное или не такое престижное, и за него надо ,хоть немного, но все же ,платить. Но в этом случае все было не так. Здесь были пьяные агрессивные нелегалы, многие- вообще без документов, те, кого иногда называют «wet blanket” или “ wet back”- “мокрое одеяло» или «мокрая спина».

Продолжим : Я не пытался превзойти верного Яго, уж слишком этот персонаж был негативным. Но кое-какие справедливые опасения я все-таки в душу Бруно заронил. Должен же кто-то защитить интересы Бруно. Если бы я сказал Бруно строго: -Бруно, с завтрашнего дня ты больше не встречаешься с Амелией, то у него возник бы дух противоречия, и моя инициатива сошла бы на нет. Но я решил применить волшебную силу искусства проповеди и литературы, которая тоже вышла из проповеди, и Бруно очень крепко задумался. Однако, у Оппенгейма было свое видение будущего Бруно. Как раз когда первые семена, посеянные мной, стали давать едва заметные всходы, Оппенгейм сказал: -Если Бруно не нравится Маргот, то пусть это будет Амелия. А если Бруно потом передумает, то пусть это будет опять Маргот. Пока еще время есть. Но пусть это будет!! Он, Оппенгейм, любит их обеих одинаково. Это говорило о том, что Маргот не имела к нему никакого отношения, а также говорило о его принципиальной позиции, и обличало Кармону, как клеветника. Мне стало стыдно, что я так глупо увлекся своей версией и был неправ по отношению к Оппенгейму. Да, бывают и адвокаты, преданные своему делу. Наверное, Оппенгейм просто ненавидел институт опекунства какой-то профессиональной ненавистью. Кое-что из происходящего лежало за пределами моего понимания, и я сам с долей некоторого злорадства позвонил капитану Кармоне и рассказал все, что стало известно. Наверное, Кармона мысленно развел руками, а сказал он вот что: -Да, похоже, что адвокату все равно, кто будет спутницей жизни Бруно, и потом это было одно из наших предположений. Теперь все будет решать закон. Если суд назначит опекунов, значит, так тому и быть. Если нет- значит Амелия выйдет замуж за богатого человека. Мало ли на свете есть семей, где супруга руководит всем, а супруг только играет в гольф с импотентами. Дальше партию решил продолжать сам Оппенгейм. Он, похоже, торжествовал. Он сам привозил от Амелии одежду для Бруно, он ездил на Лонг Айленд, беседовал с Амелией и, наконец, она согласилась сделать Бруно счастливым. Бруно стал посещать Лонг Айленд чаще, чем раньше и стал задавать мне меньше глупых вопросов. Хотя семена моей проповеди и дали всходы, но одна из стрел, посланных Амуром все-таки застряла в теле Бруно очень глубоко, и извлечь ее не представлялось возможным, потому что она угодила прямо в его гениталии. Это ранение не смертельно, поэтому свадьба все же была назначена на начало 2009 года, предположительно, на первую неделю января. На помолвке я не присутствовал, т.к. она совпала с выставкой оружия в Саратоге, что в 180 милях от Нью-Йорка. Это - чудесный городок, где летом проходят лошадиные бега, и на улице можно встретить всех кинозвезд. Не только тех, у кого есть скаковые лошади, но и тех, кто знает о лошади только то, что она ест сено и спит в конюшне. Но эти звезды панически боятся пропустить такое важное мероприятие, как бега, потому что владельцы дорогих скаковых лошадей - это самые знаменитые актеры, а кому не хочется, чтобы их видели в такой компании.

Браво, Жигжит! Ножи имеют много характера и прекрасно сбалансированы. Требуется немало терпения такое сделать. У серебра, как и у всех металлов есть свой лимит, Вы использовали его почти полностью.. А где Вы учились, случайно, не в Мухе?

Продолжим: Эти премудрости Бруно не понимал, и знать не хотел, но, как ни странно, от этого не страдал. Его глупость была весьма рациональна. Когда где-нибудь в Нью-Йорке к нему подходил какой-нибудь субъект и приглушенным голосом предлагал ему «Ролекс» за 50 долларов, украденный в спортзале, в раздевалке, потому что его всего ломает, и надо как-нибудь поскорее наткнуться на иглу, Бруно даже не дослушивал его оригинальную версию до конца. Он делал свирепое лицо и проходил мимо. А почему бы и нет? Ведь его без надобности побеспокоили. Один французский философ утверждал, что иногда маленькая грубость может предупредить большой обман. Наверное, он был прав. Потому что ,если эрудированный покупатель выслушает продавца часов до конца, он может оказаться счастливым обладателем «Ролекса» за 50 долларов, который на Канал-стрит стоит 10, да его еще и покупать никто не хочет. Бруно и здесь оказывался неуязвим. Многие утверждают, что все болезни от нервов. Нервная система Бруно работала раньше, как швейцарские часы, например, он засыпал, как только падал на задницу. Мне казалось раньше, что , если Бруно случайно упадет после 9 часов вечера, то непременно встанет только после 9 утра. Но теперь все было не так. Однажды в библиотеке я допоздна копировал старинные схемы работы шаровых соединений Джероламо Кардано*, великого итальянского механика, изобретателя карданного вала, и закончил в 12.30 ночи. Я решил прилечь на диван до утра, но очень скоро меня разбудил Бруно. Я сказал ему несколько неформальных слов, которые принято говорить в таких случаях, а потом спросил: -Что тебе нужно от меня ? -Снегоед, как ты думаешь, когда я получу наследство и отдам все деньги Амелии, тогда она согласится уехать со мной в Зальцбург, в сад Алоиза. Мы поселимся там, прямо в саду, в палатке. -Мысль неплохая,- сказал я. Шарлатаны существовали всегда, не только сейчас. В древности, среди прочих лекарств, они продавали лекарство от любви. Поешь такую формулу от какого-нибудь доктора, и на другой день- ты здоров. А горячо любимый тобой человек в недоумении: вчера вроде бы ты его любил, а сегодня - прошел мимо и даже не поздоровался. На самом деле все не так. Если уж не повезло, то изволь- получи по полной программе, как говорил глава одного государства. И не думай, что это пройдет за неделю- это не насморк. Но у людей всегда не хватает терпения, им подавай сегодня. Не выйдет. Потому что, кроме времени ни одна формула вас не вылечит. Не зря говорят ученые, изучающие деятельность мозга, удовольствие «рая» измеряются «единицами ада». За все надо платить. Но одно средство от любви все-таки есть. Его когда-то описал Шекспир. Оно не всегда работает мгновенно, но… Мне надо было как-то лечить Бруно. И я решил начать лечение прямо сейчас ночью.

Коленный сустав она заменила давно. Был у нее и грибок между пальцами ног, и запах изо рта – это от избытка кетона, а не от плохих зубов. -Вот видите этот палец на правой руке?- она показала расплющенный до невероятной ширины указательный палец. Вы думаете это врожденный дефект? Нет, когда мне было три года, я положила этот палец на край унитаза, а бабушка опустила крышку и села. В слуховом аппарате у нее ослабла батарейка, и я кричала 10 минут. Я слыхал, что на свете есть чудаки и чудачки, которые любят поражать воображение окружающих такими рассказами, но никогда их не видел, а теперь пришлось. Мне почему-то вспомнилось высказывание Чехова, что в человеке все должно быть прекрасно. Маргот поблагодарила за чай, и сказала, что непременно придет, когда Бруно будет чувствовать себя лучше. Мне очень не хватало ее весь остаток вечера. Итак, хитрость Оппенгейма была разгадана. Маргот и есть та самая женщина, для которой все было затеяно. Сейчас, когда все это стало очевидным, я был абсолютно спокоен. Как отца, я Оппенгейма понимал - крепка и слепа родительская любовь ! А ведь при дворе какого-нибудь монарха-извращенца в средние века уделом Маргот было бы плавать в гигантской банке со спиртом или формалином, как плавали обитатели комнаты Бруно, и таким образом развлекать августейших особ. Но Бруно отнесся к ней почти безразлично. Для него она была женщина, ну, просто, может быть, не очень красивая, и это- все. Между тем, у Маргот не было никаких комплексов. Она сумела подружиться с Бруно, и она стала приходить к нам. Постепенно он стал с ней беседовать о насекомых, бабочках, жучках. Мне казалось, что он чувствовал свою печальную схожесть с ней. Но мечтал он только об Амелии. Наверное, мысленно он поднимал только ее. А, между тем, Оппенгейм никуда не спешил. Я делал вид, что его родство с Маргот меня не касается. Но и он не торопился быть со мной откровенным. Кармона тоже пока больше не появлялся. В гигантском мире потребителей существует масса уловок, с которыми Бруно был незнаком. Человеческое общество придумало разные методики сбыта товаров. Одна из популярнейших методик это - бесчисленные баночки, глянцевые, раскрашенные, аккуратно сработанные, они под час стоят больше их содержимого. Например, варенье из какой-нибудь шелухи с сахаром упаковывается в прекрасный контейнер, крышка сверху дополнительно оборачивается лоскутом пестрой тряпицы и обвязывается обыкновенным куском веревки, простой веревки, и поэтому в глазах потребителя приобретает какую-то особую ценность, это потому, что выглядит, как в далеком детстве - у бабушки. Для надувания потребителей используется каждый стереотип, и даже любой его алгоритм. Но не все потребители такие уж простые, потому была применена другая методика. Потребитель получил комплимент «sophisticate buyer»- умудренный покупатель. Это старушка с маленькой пенсией и большими ножницами в руках. Ими она вырезает из газет и журналов всевозможные купоны, талоны и прочую ерунду.