Вадим Денисов

К Сотникову я со всем возможным почтением. Не так давно защищал его, как ныне Урванцева, на одном красном форуме. Другое дело, что Нью-Белапагонеки, выпячивая младшего, категорически забывают о его предках, которые реально сделали Дело. И, если уж говорить о заслугах Сотниковых, так подразумевая именно их, ибо... Глава из пишушегося учебника: Тема: Династия Сотниковых В 1855 г. Киприян Михайлович Сотников, сын потомственного томского казака, урядника Туруханской казачьей станицы, смотрителя хлебозапасных магазинов, погибшего в при взрыве пороховой бочки, сам же урядник, был назначен смотрителем Дудинского участка. Оценив богатства североенисейской тундры, он вскоре оставил государеву службу, запрещавшую заниматься бизнесом, своему брату Петру. Сам же, будучи купцом 2-ой гильдии, вел меновой торг на пространстве от Оби до Лены, организовывал рыбацкие артели. В те годы значение Дудинки, как «столицы» Таймыра, постоянно росло. Ещё в 1844 г. Енисейским купцом 3-ей гильдии Лаптуковым в селе Дудинском была построена церковь. В 1857 г. священники Богоявленской церкви в Хатанге перебрались в Дудинку, и в течение всей второй половины XIX века лишь периодически приезжали в свой приход. С развитием в России промышленного производства страна всё более нуждалась в полезных ископаемых. В 1855 г. М.К. Сидоров, пионер горного дела на Севере, открыл на Подкаменной Тунгуске богатые месторождения россыпного золота. Вскоре он нашёл и графит. В 1860 году вышла публикация Миддендорфа, где впервые упоминалось о норильских углях, а в 1863 году первый пароход «Енисей» совершил свой первый рейс на север. Он был построен в Енисейске богатыми енисейскими купцами, в том числе, братьями Кытмановыми — совладельцами «Енисейской компании пароходства и торговли». К тому времени Сотниковы уже слышали про норильскую медь. Один из тунгусов принес уряднику села Дудинского Пётру Сотникову несколько тяжелых камней сине-зеленого цвета и показал место у Медвежьей горы в Норильской долине — синее пятно на склоне и угольные пласты по соседству. 1 сентября 1865 г. Киприян и Петр Сотниковы, понимавшие, что им нужно торопиться с освоением богатств, заявили Норильское месторождение угля и медной руды, поставив заявочный столб. Документы они оформили в Сибирском горно-рудном управлении, в Барнауле. В совладельцы Сотниковы пригласили золотопромышленника, купца Кытманова. Тем временем на Таймыре начали работу сразу две экспедиции. В Дудинке к экспедиции горного инженера Лопатина присоединились Федор (Фридрих) Богданович Шмидт и сопровождавший его препаратор Савельев, которые прибыли на Таймыр еще зимой и дожидались экспедиционного парохода. Естествоиспытатель Шмидт был направлен Российской Академией Наук на Крайний Север для изучения найденного в мерзлоте мамонта. Будучи в Дудинке, Шмидт совместно с горным мастером Инютиным по приглашению Киприяна, дважды, в мае и сентябре, посетил норильские горы. Много позже именем Шмидта была названа одна из гор с угленосным пластом. Факт своей заявки Сотниковы, опасаясь вмешательства государства, скрыли. Сам Лопатин в районе Норильска не было, он изучал образцы, привезённые в Дудинку Шмидтом. Но именно Лопатин посоветовал Сотниковым начать разработку норильской меди. И Сотниковы решились. В 1868 году они разбирают единственное на весь Таймыр кирпичное строение — Дудинскую церковь, взамен загодя построив деревянную, согласно обещанию, данному священнику Ивану. Кирпич был использован при строительстве плавильной печи. Неутешительное обследование церкви Лопатиным послужило еще одним доводом в пользу её разборки. У подножия горы Рудная были заложены две небольшие штольни и выстроена шахтная печь, в которой было выплавлено около 200 пуд. черновой меди. За постройку печи и добычу металла взялась артель Степана Буторина, усиленная четырьмя плотниками Енисейской консистории. Русская Церковь, в лице енисейского епископа Антония, не только дала разрешение на разбор Дудинской церкви, но и сама активно участвовала в создании Норильска. Всего работали тринадцать человек, в том числе, две женщины. Началось все с четырех передвижных балков. Вскоре начали вырубку лиственниц со склонов Шмидтихи. Руда добывалась из штолен и складировалась в рудном амбаре. В «сотниковском» Норильске имелась баня и жилой барак, стояла небольшая кузница для заправки топоров, кайл, лопат и ломов. Руду от штолен к печи возили на тачках по специально проложенным деревянным настилам. Медеплавильная печь Сотниковых не была кустарным изделием, недаром Петр по заданию брата ездил консультироваться в Барнаульский Колывано-Воскресенский медеплавильный завод. Сотниковы поставили «заводик», именно это слово часто употребляют очевидцы. Техническое руководство осуществлял штейгер — горный мастер, заведующий рудничными работами — Ф.К. Инютин. 20 августа появилась первая партия готовой продукции. Точное ее количество неизвестно, но в казну, горному департаменту в Енисейске, было продано 200 пуд. черновой меди. Весь же объем, по подсчетам Н.Н. Урванцева, составлял не менее 4-5 тонн. Вследствие интенсивной работы печь из сырого кирпича прогорела, работа встала, на том дело и кончилось. Сотниковы поняли, что без поддержки государства серьёзные металлургические работы вести невозможно. В 1893 г. началась экспедиция Добротворского по проводке речных судов с грузами для строившейся Сибирской железной дороги — из Англии на Енисей. Именно под предложение Добротворского А.К. Сотников подрядился добыть уголь для пароходных котлов. Сын Киприяна, Александр Сотников на месте работ организовал Александро-Невские копи. В Норильском районе была добыта для нужд гидрографической экспедиции А.И. Вилькицкого первая партия каменного угля — 2 тыс. пудов, по 25 копеек за пуд. Остатки добытого в Норильске угля первой партии забрал капитан Виггинс. В Дудинку уголь доставили местные жители-кочевники, как раньше кирпич и медь, на нартах. Для собственного отопления норильские угли использовались редко, так как быстро сжигали домашние печи из сырого кирпича. Всего было добыто 30 тыс. пудов угля. На месте производства были построены не только необходимые для работы персонала жилые помещения, но и угольный склад. «Вестник золотопромышленности» тех лет сообщает: «На Александро-Невской копи до отобрания ее от Кытманова самовольно добыто в 1894 году казаком Сотниковым до 2000 пудов каменного угля, из которого 1500 пудов приобретено начальником гидрографической экспедиции». Сотников с трудностями продолжил сбыт этой партии угля и в 1903-1905 гг. При отпускной цене в 25 коп. себестоимость добычи пуда угля была около 23 коп. Уголь складировался в Норильске и доставлялся в Дудинку по мере надобности. Продав все, Сотников от дальнейшей угледобычи отказался — невыгодно. Обещаниям Добротворского в будущем платить вдвое больше Сотников просто не поверил. В отчете Шмидта о поездке имеются отзыв о Сотниковых: «В Дудинке купец Киприян Михайлович Сотников имел обширное влияние на всю местность (низовую тундру). Он и его брат Петр фактически господствовали над всей страной. Русские, как и азиаты (местное название кочующих племен), были их должниками. У Сотникова было много товаров, которые он давал в долг, получая обратно пушниной и работой». Именно обилие пушнины явилось причиной беспощадной эксплуатации туземцев. Особенно «отличился» сын Киприяна, Александр, прослывший купцом-самодуром. В связи с этим заслуживает упоминания один специальный «инструмент», привезенный этнографом-собирателем К.М. Рычковым и хранящийся в музее Института антропологии и этнографии Академии наук СССР. Это «зубной ключ» купца. Посредством этого ключа Александр Сотников выдергивал зубы у своих несостоятельных должников-туземцев... У последнего на Таймыре было зловещее прозвище — «Ландур», за тяжёлый взгляд исподлобья. Так смотрит на противника ландур — самец северного оленя, одинокий, сильный и злой. Жалобы местных жителей, в конце концов, были услышаны властями, и всё семейство выслали с Таймыра. Лишь в 1907 семейство Сотниковых возвращается в родовое село Потаповское из иркутской ссылки, куда семья была выслана за жестокость к местным жителям отца семейства — Александра Киприяновича, к тому времени трагически погибшего на р. Лене. О последнем представителе династии Сотниковых — внуке Киприяна Александре, вы узнаете их последующих материалов.

Салам, Марат! Рад видеть! Да зачем он тебе, этож детское... А "Хронологию" можно скачать - она есть в сети, в ПДФ-е яндексуется.

Просьба модераторам: перенесите кусок беседы в какой-нить раздел вольных споров во избежание замусоривания темы. Или отметите все это в урну. /смотрит грустно, искренне жалея время — зачем связался? Делать тебе, Денисов, нечего?/ Искренне не понимаю: вот оно вам надо? Ну, плюну я сейчас на всю свою плановую писанину, начну тут зачем-то разъяснять, последовательно и системно уличая вас в верхоглядстве и невежестве... Где, вы, а где Урванцев, что вам тот Норильск? Отчего не иметь с годами мудрость, позволяющую вовремя понять — «Тут бы надо просто поверить и не позориться, человек пишет уважаемый, десятилетия занимающийся темой, лучше-ка я с Ебургом разберусь». Представьте, что я, нихрена не зная по истории Ебурга, начну вдруг подпрыгивать за былое-свердловское, вытаскивая какие-то там доки, которые только что увидел? Данивжизнь, я не могу себе позволить глубокомысленно судить о неведомых мне областях. А вы вот влёгкую... Чем вам Урванцев-то не угодил? Да тысячам сводно ныне не сделать и сотой части того, что сделал этот человек, совершивший последние географические открытия на планете. Его отчеты о сплавах без всякой геологии и политики лежат на сайтах экстремалов просто как руководство и пример. Уважайте Великих Стариков, и обрящете — слышали такое, не? Его именем названа улица, мыс, бухта и скала на Королеве Мод, без всякой политики. До его присказки захотелось докопаться? До меня? Ну так сделайте сие красиво, полноценно, полными лопатами, а не по-дилетантски наивно, поверхностно и безграмотно — поработайте пяток лет над вопросом, изучите сущее — ныне 21 век, много чего добавилось в данных от годков писания былых книжек. /злится на себя, теряя время втупую/ Впитывайте, раз вам это надо: 1.Маленький Саша Сотников, вернувшись на Таймыр после ссылки всей семьи к чертовой матери за зверства к местному населению (царским правительством, между прочим, не красными), прослышал про дедов и решил приобщиться (деды пробовали, толком не получилось, хотя медь и добыли, дай теперь я попробую). В 1915 г. на недельку летом сходил в район Норильска и вкопал заявочный столб и заявил землю на разведку. 2.Образцы отдал Урванцеву — чё это, Коля? Коля, классный уже к тому времени геолог, знавший про это месторождение еще с отчетов ученых Шмидта и Лопатина (Саши еще и в плане рождения не было в ихи времена) сделал анализ и написал — вся научно-деловая часть этого самого отчета, копия которого лежит в моем архиве, сделана Урванцевым, что и написано в этом же отчете — коммерческом запросе по сути. 3.Колчак почитал, но добро на Норильск не дал, сказав, ехайте, но коммерции вам хрен, ищите только уголь по Енисею и гоните батиметрию, особенно ты, Саша — плыви по рекам. Но Саша понимал, что если, по задумке Кочака, весь север будет осваиваться иностранными концессиями, то нужно срочно забиваться на тему. 4.Но Урванцев, как человек не Колчака, а Геолгома, рискнул головой и сходил вместе с коммерсантом Сашей в район Норильска, впервые сделав там съемку, картографию и описание — системно, по-геологически. Казалось бы, карты тебе, Саша, в руки... 5.Однако, получив лицуху, Саша ничего разведывать не стал, а пошёл в армию и политику, решив стать Главным Казаком Енисея. И стал! С института его, ессно, выперли. Недоучился. Лицуха выдохлась, не сработав. Попытка наскоком стать олигархом провалилась. 6.Урванцева, кст, тоже забрили к Колчаку. Но он уже через месяц удрал по льду Оби, сказав, что ну его нафиг всю эту войну и политику, я геолог и буду заниматься лишь этим. 7.А вот это самое политдело Главказаку Сотникову было вполне себе по душе — пошёл наводить по краю казачьи порядки, усмиряя казачками же «деревенских бунтовщиков», шашками. Стоит ли тут удивляться, что потом начало прилетать по голове, вплоть до расстрела победившими большевиками? Да не прислоняйся ты даже никогда к Нехорошему! 8.Первая настоящая экспедиция, с разведкой, шурфами и системой во главе с Урванцевым пошли с 20 г. Тогда и было открыто месторождение «Норильск-I» — первооткрыватели, между прочим, официально зафиксированные отечественной геологией, как и дата, Н.Н. Урванцев и А.А. Сотников. Остальные месторождения офиц. открывал уже не он, хотя и указал (правильно) места поиска. 9.Позже, уже став руководителем геолчасти Норильскстроя, он, по доносам за дружбу с Сотниковым и воспоминания о нем же, конкретно присел в Гулаг, да не раз, буквально чудом оставшись жив — как же, помогал купцу заграбастать богатства... После чего о былом МОЛЧАЛ, занимаясь лишь ДЕЛОМ, вот же диво — вместо того, чтобы гордо встать пред зданием НКВД в болотно-навальном виде и орать, мол, я с Сотниковым сюда ходил! Удивительно, да? Вот вы бы после бараков, ломания пальцев, всех выбитых зубов и БУР-ов точно выступили б публично против Злой Сталинщины и КПСС-щины, прямо и гордо, кто б сомневался! 10. И последнее. Никто пути пройдённого у нас не отберет. И только так. И не отобрали у Урванцева — невозможно. И вы не отберете, не в уровень. Вся правда ныне известна, Коле почет и уважуха. Обладая сумасшедшей выносливостью, физикой и любопытством, он пешочком раскрыл весь Таймыр, дав названия половине местной картографии. Это великий человек, таковым и останется. А нынешние дети будут читать другие книги, в том числе и мои, где показан реальный баланс «белое-красное», а не односторонние мифы про «хруст французской булки», «господа офицеры» и «ехали казаки». Впрочем, как и без «красных диаволят» и «геройских коммисаров». Ибо именно сейчас, вот в эту самую минуту, я, отвлекаясь на ненужное, по контракту пишу учебник краеведения. Поэтому будет по-моему, обещаю.

Скажу, как человек, лучше всех прочих (именно так) знающих эту тему. Никакие Сотниковы месторождений не открывали, много чести. Раскопки в Мангазее, предпринятые в 1968 году археологической экспедицией профессора Белова, обнаружили существование рудного двора, где велась плавка медной руды на медь. Анализ найденных при раскопках остатков меди показал в ней присутствие никеля, что характерно для окисных медных руд Норильска - от нас Мангазея это 390 км. всех делов. Эти руды выходят на поверхность у подножия горы Рудной и хорошо заметны ярко-зелеными и синими расцветками. Так что норильские руды были известны еще в начале 17 в. Сотниковым же спустя сотни лет рассказали о меди тунгусы, и купцы собирали окисные руды на известном издревле месте. Никаких таких "нанятых". В экспедиции 1919 г. начальником был Урванцев, просто потому, что он был геологом, и был послан Томским Сибгеолкомом. Сотников-младший отвечал за гидрографическую часть экспедиции, будучи послан колчаковским департаментом маяков. Урванцев искал уголь, Сотников измерял глубины Енисея для прохода севером флота Антанты и попутно старался повторно застолбить потерянную, в свое время, территорию в частное пользование. Разницу понимаете? Именно месторождение "Норильск-1" с платиносодержащим никелем, а не кустарный оксид на склоне обнаружил Урванцев, контур, оценки, штольши, шурфы и пр. Не стоит следовать скотским ( и устарелым, славтехосподи) постперестроечным новодворским мифам начала 90-х разряда "все красные - сволочи, все белые и все купцы - орлы". Сорри тож за офтоп. По ЗН Андрей сказал все точно - вписываюсь. .

Ну, весь листинг я не читал, но ясно, убеждать человека в летаргическом сне не нужно. "Никто пути пройдённого у нас не отберет", как сказал глубоко уважаемый мной Николай Урванцев, на том и стоять надо. Мы же ищем Конкретный Без Байды Засапожный Нож с его стрелками кривизны, и я лишь показываю, при каких условиях он мог возникнуть, как Явление. В противном тема называлась бы "Засапожная практика".

Ко мне лучще бы на ты, так проще.) Не согласен-то с чем? Никто же не мешает, не отрицает. И морячкам (условно) не запрещали, пробуйте, флотские люди. Просто надо понимать, что Казус не есть Феномен, это звание надо заслужить - стойкой практикой. Вот если бы по итогам таскания в не самых комфортных поменяли Устав... О! Это был бы Итог. Поменяли. не? Вот нганасане подсмотрели у некоторых тунгусских родов, да и начали таскать на бедре, чуть изменив, - поменялся Устав. Возник Феномен. И он виден, кст. Прослеживается отлично.

Оружие — это серьезное дело. Очень серьезное. Ибо выжить и победить хоцца, а вот наоборот никак. И, если появлялась удачная практика таскать меч, саблю или шашку вот так вот, то ее отмечали и реально использовали в полный рост. И, заметьте, никто не собирался вполне себе кавайно вкрячивать меч за спину аки Рыжоя Соня, или Вечный Шварц. Ибо неудобно, след. неэффективно и опасно. Сей императив мы должны признать, как писаный кровью: годное приживалось. И только. Как поздний пример казусности приведу практику революционного Балтфлота таскать поперек пуза пулеметные ленты — однако мы, понимая понтовские мотивы подобных способов существования на войне друзей пулеметчика, не будем искать их в стрелковых руководствах и изучать особенности подвеса — ну было и прошло. Но даже здесь мы имеем кучу визуального материала — пулекрест на пузе. По ЗН же его просто нет. Есть изредка рисованные девайсы, которые типо, какбэ, могли бэ... Нет и Самого Главного — описания Практики. Надо же, незадачка какая... Вот на удержание щита, меча, шашки и ее подвес, работу с АКМ и РПГ-7 есть, а на ЗН нету. Что мы должны думать в русле императива? Праильно — не было Практики. Был Казус. И гранаты партизаны таскали за ремнями, но мы не ищем с лупой такой тип снаряда, как «Заременная Особо Крутая Гранато». Да мало ли. Может, кто и диск от ДП на папаху лепил. Я эту тему начинал отрабатывать поначалу и сразу... вообще сбоку, вычитывая у тех, кому само ХО пофиг, амбивалентно. У тех, кто без влияния и пиетета. Помнится — перерыл все базовые труды по Истории Костюма, начиная с Мая. Ну нету никаких ЗН в истории костюма, как обычая! Есть упоминания, в качестве деталей костюма европейского, фактов носки кинжалов за голенищем ботфорт в некоторых европейских городах в некоторое время, все. С такой же частотой таскали кинжальчики в шляпах. Проблема резко меняется, когда мы говорим не об оружие и не о работниках поля боя. Любой глотник подшконочный мог экспериментировать, как угодно, распуская слухи и крутые сказки. Как воспитанник Норильлага я в киндерах насмотрелся, где и что только не носили. Тут только в путь. Однако, как мы знаем, нож формирует конкретное ремесло, стойкая рабочая практика или боевая задача. В данном случае ничего этого нет, получается произвольный образец, который кто как хотел, так создавал и таскал, поиск смысла не имеет, какая разница, как застегивались ленты пулеметные, и в какой цвет их красили кронштадцы. И сейчас грибники таскают кухонный ножичек за сапогом, и будут, что из того. Это не имеет отношения к оружию. Это больше кавайно.

МАГАЗИН В арку между магазинами «Москва» и «Посуда» зимой войти было нелегко из-за сильнейшего ветра. Потом надо резко завернуть направо и открыть дверь. Трудно… Тем более, с эмалированным бидоном в руке, крышка которого предусмотрительно привязана за скобы дужки. А что делать? Уж послали, так послали… В продуктовый магазин. Вот на примере родного гастронома «Москва», утерю которого по сей день переживаю очень остро, я и постараюсь описать старые норильские магазины — и с помощью своей памяти, и воспользовавшись озарениями друзей-товарищей. Последние секунды на морозе. Тянем длинную рифленую ручку и попадаем под восхитительно горячий удар тамбурной тепловой завесы — норильского технического феномена. Двери традиционно тяжелые, хлопающие по утепленной спине каждого, не успевшего увернуться, закрываются, и вот ты в тепле. И в запахах. И в шумах. «Зр-р-р-р-р-р» — коротким крюком-«рацухой» грузчики втаскивают в торговый зал специальные круглые контейнеры, поставленные друг на друга. В них до поры покоится, устроившись радиально, символ того времени, норильское молоко в треугольных пакетах. Вощеная бумага, размытая краска, микроножницы на уголке — мол, резать надо. Прибегая домой после улицы, мы не могли терпеть и рвали уголок зубами. Скребли по полу алюминиевые контейнеры со всем подряд. Играло радио, перекрикивались продавщицы и гудели короткие очереди. Позднее в уютную какофонию добавились нарастающие жужжания аппаратов для приготовления молочного коктейля. Из запахов главенствовал хлебный, самый умопомрачительный. Хлебовозки подъезжали к дебаркадерам дисциплинированно, и мы точно знали, когда прийти за свежим. Да и запах разносился по двору. Хлеб был строго гостовский, новинками не баловали и неожиданностей не случалось. Надпись «Бакалея», не разгаданная многими до сегодняшнего дня. Конфеты на вес, как и пряники, уносимые в кульках из специально подобранной бумаги. Газеты к такому использованию не допускались санэпидстанцией. Все на развес. Крупы, мука двух видов. Макароны, вермишель и яичная ракушка были местного производства, их делали на хлебозаводе. А вот смесь «Геркулес» была в пачках! Продавщицы грузили все это чудесными жестяными совками, такими красивыми и основательными, что мысль добыть такой совок (зачем бы это?) преследовала меня достаточно долго. Совок с легким шорохом заходил в продукт (сахар-песок, к примеру), а потом зависал над большими рычажными весами, легким потряхиванием руки доводя стрелку до нужной отметки — в кассу пожалуйте! Наборы гирек-матрешек, стопка резаной бумаги рядом. Иной раз ее резали прямо на моих глазах, не воспринимая пока что за серьезного покупателя — большими и широкими ножами. А «сахарные бабы», как постаменты? Огромные конуса литого сахара, из которого несколькими точными ударами продавщицы делали кусковой. Не престижный товар, кстати. Полагалось покупать рафинад в пачках с косой надписью. Правда, говорили, что «бабы» сделаны из родной сахарной свеклы, через что они по-настоящему, по-честному сладкие и полезные, а вот этот (вовсе и не сладкий) белый рафинад — из туфтового сахарного тростника, которым далекая чернокожая, но братская нам Куба расплачивалась с СССР за первые ракеты среднего радиуса действия. Но кусковой сахар норильчане не брали все равно, и в следующий раз я его встретил только в армии… В антураже отделов, где продавалась «настоящая еда, а не сладкое баловство» уже появлялись лотки-кюветы, такие белые ванночки, приподнятые с одной стороны. Потертые, с черными крапинками отлетевшей эмали. Они были подписаны. «Мясо», «рыба». Когда я слышу выражение «как курица лапой», вспоминаю именно их. Почему писали так коряво? Никогда не узнать… Мясо долгое время было четырех сортов — говядина, свинина, баранина и оленина. Последние спросом не пользовались, как ни будут возражать ценители северной или кавказской кухни. Мясо, прямо скажем, было страшное, в сравнении с нынешним. Но, привередничая, можно было что-то выбрать. В середине шестидесятых годов, к моему первому классу, в Норильск стали привозить исключительно замороженное мясо (к которому все мы так, к сожалению, привыкли…), а до этого времени живых коровушек малым ходом везли на двухъярусных баржах в Дудинку, на убой… Субпродукты зачастую были посвежее и покрасивее, как это ни удивительно. Наверное, поставлялись они после итогов использования местных коров с «семерки» — совхоза. Рядом повзводно лежали нещипаные белые куропатки. Их тоже покупали редко, но в ассортимент они входили благодаря усилиям промысловиков Госпромхоза и согласно установкам исполкома. Я с детства заметил, что многие норильские хозяйки как бы стыдились покупать «северные деликатесы», статусность соблюдали, что ли? А может быть, это пренебрежение возникало благодаря традиционно большому числу охотников. Ведь считалось не совсем нормальным, если мужчина не добывает эту дичь сам или не берет у добывающих друзей, если уж захотелось родным полакомиться дичиной… Сразу отмечу, что в семьях рыба и оленина так, в основном, и поставлялась. Наличие на наших прилавках баранины, практически не востребованной жителями города, повергало в изумление многих южан, которых судьба занесла на Таймыр. Вот что сказала моя жена, приехавшая из среднеазиатской столицы после первого посещения норильского магазина: — Это же просто немыслимо! Лежит свободно очень неплохая баранина, ну, кусочки, скажу я, не особо мясные, но зато самые вкусные, а порой даже с почками. У нас это давно уже стало дефицитом. А здесь… Все что нужно для хорошего настоящего плова, шурпы, лагмана или мант! Косточки именно те, что и нужны, мозговые. И никто не берет. Почему? Я думаю, что наличием баранины мы обязаны комбинату и его неукоснительной заботе о том, что бы в заводских столовых перед работягами наличествовали все четыре сорта мяса. Но норильчане это не ценили, а потреблению единственного мяса, не запрещенного никакой мировой религией, не пропагандировалось, кулинария его не разъяснялась. Мы же баранину покупали, благо, любили всегда. Над мясом белели указания сортов. Говядина почти всегда — с косточкой. Баранина (удивительно!) — самые вкусные и дефицитные куски, рубленое поперек седло. Правда, жира там было больше, чем мяса… Редко — почки, а печень почти всегда. Мне всегда хотелось купить сердце, но мама возражала. Колбасный отдел — самый притягательный. Сосиски всегда были в Норильске большой редкостью, и их разбирали сразу же. А вот сардельки имелись достаточно часто, но, почему-то, всегда сероватого цвета. Недавно прочитал, что такой цвет — «самый экологически чистый», а вся рекламная розовость лишь от химии. Вот так вот. Сортов было немного — «докторская», отдельная», «любительская» и «особая». Из полукопченых колбас помню только «краковскую», а вот копченой не помню даже в хорошие годы. Париями в сторонке лежали редко востребованные «колбасные отруби» — «зельц» и «ливерная». В итоге всех обоюдных манипуляций у прилавка уже купленная колбаса заворачивалась в желтоватую промасленную бумагу, а иногда еще и перевязывалась бечевкой. Теперь скажу очень доброе слово о «колбасных» продавщицах магазина «Москва», а точнее, об их несомненной высококлассности и умении. О настоящем, не дутом профессионализме. Все веревочки и хвостики непременно отрезались, за чем бдительно следил и клиент... Заходит покупательница и говорит «сто пятьдесят грамм», и это — закон! Мало ли, у нее денег больше не отпущено на колбасу! Она именно так семейный бюджет рассчитывает! В общем, — ей так надо. И продавщица, как правило, угадывала с первого раза и с первого реза. Если случалась промашка, то добавлялся довесок того же сорта. Покупатели-дети бодро съедали его по пути к подъезду. Если излишек — отрезали от куска крошечный пластик. Но торговый императив — «вешать точно» — был незыблем! Никаких пререканий или споров. Попробуйте-ка повторить такой запрос ныне! — вы введете в ступор весь персонал современного супермаркета. Встречной кислой миной вы не отделаетесь, будет искреннее возмущение. Еще бы, такая непосильная задача! По-моему, эта практика осталась лишь в старых столичных магазинах… А ведь было время, и норильские продавщицы занимали первые места «на Союзе». Кстати, о колбасных обрезках. Они, естественно, копились в процессе работы. И для многих детей представляли весьма аппетитное зрелище. Я никогда не понимал пренебрежительного отношения к колбасным обрезкам. Мне казалось, что это очень рационально и удобно — набрать всего разного и сразу. Тем более, что там могли оказаться кусочки дефицитной замоскворецкой ветчины или какой-нибудь редкой колбасы. Куда они девалась системно, я не знаю. Но один раз мне вручили пакетик обрезков просто так, а пару раз за символическую цену. Для усиления воздействия на читателя, не помнящего тех времен, добавлю, что и последнюю конфетку часто разрезали пополам, для точности. Удивительно, а? Сыры и масла соседствовали. Эти отделы были самими… стерильными, что ли. Беленькими такими, светленькими. Сливочное масло частенько продавали импортное (особенно это не афишировалось), да и на вид это было определить невозможно, никаких ярких лейб и ярлыков на здоровенных брикетах не просматривалось. Но мы знали, что масло финское. Его резали тонким длиннющим ножом, наваливаясь всем телом на руку. В головки сыров были тут и там впаяны темные пластмассовые цифры (еще одна загадка, для чего их, черт возьми, делали?) — синие, черные, реже зеленые. Если повезет, то вам доставался именно такой кусочек. Дети их собирали и потом обменивались. Главными же последствиями такого коллекционирования были нестерпимые муки «куда их теперь пришпандорить?». А молочном отделе, как и везде, разнообразия не наблюдалось. Стаканчики появились много позже, а до той поры кефир, ряженка и простокваша продавалась в специальных бутылках с широким горлом, запечатанных цветной фольгой с тиснеными надписями. Эти крышечки выдавливали большим пальцем, а сами бутылки на пункте приема стеклотары стоили дороже обычных «пивных». Молоко отпускалось (какое колоссальное слово!) в бидоны посредством интересного аппарата медицинского вида — цилиндры с молоком и крышка-поршень сверху, гаситель пены, надо понимать. С консервами в Норильск долгое время творилось что-то невообразимое. Долгое время, даже во времена повальных дефицитов по всей стране в наших магазинах рядами стояли совершеннейшие дефициты. То паштет из отборной гусиной печени, то ананасовые консервы рядами метров по пять. Помню времена, когда только говяжьей тушенки было разновидностей восемь и я, читающий в это время «Путешествие на Кон-Тики» Хейердала, придирчиво выбирал «модель», соотнося ее с текущими событиями в книге. Большущая четырехкилограммовая банка сгущенки стоила столько же, сколько бутылка питьевого спирта — 5 руб. 60 коп. В армии мне никто не верил, что такое чудо бывает, пока такую вот банку мама не прислала мне посылкой. Зеленого горшка порой не было, но были бобы. Пропадала сайра в масле, по печень трески лежала довольно долго. Пропала печень — возникли банки с кукумарией, «морским огурцом», кто же знал, что это кулинарный изыск? Исчезал армянский коньяк, но появлялись в изобилии яркие кубинские ромы, типа «Негро», с черной раскрасавицей на этикетке, в честь коей бутылку прозвали «губастенькая». Или оплетенные пластиком «пушечные ядра с жутким сухим вином «Гамза»… Удаленность нашей территории не позволяла вовремя пополнять запасы. Заморозка появилась позже и называлась она «лечо» и «гювечь», «паприкаш» и «гогошары», имея братское происхождение — поставлялась из Венгрии и Болгарии. Мы в семье так и не смогли ни привыкнуть к ней, ни научиться ее толково применять. Что-то из предлагаемых продуктов активно не нравилось, но ведь слова эти до сих пор звучат музыкой — конфитюр, колбасный фарш, «ланчемит». Про него судачили, что внутри банки покоится мясо макак. А в китайской тушенке «Великая Стена» — собачки, что тут думать… К великому сожалению, того периода норильской пищевой картины, когда в «Москве» стояли бочки с красной и черной икрой, я уже не застал… Но и воспоминаний родителей вполне хватало для запоздалого семейного слюноотделения. Говорят, что покупатели тех лет довольно спокойно, если не прохладно, относились к такому изобилию. Ох, какие же фактурные, колоритные, даже кинематографичные объекты стояли в торговом зале! Вот бочонки с селедкой пряного посола. Салака и пряная килька. А вот более крупные — с солеными огурцами. Аппарат для зарядки сифонов! — первый в городе. Как я переживал, что у меня нет этого символа буржуазного достатка, сифона на кухне… Ведь с его помощью можно готовить «содовую», атрибут отдыха американских частных детективов… А то лишь «Ситро» да «Дюшес»… Позже, правда, появились «Саяны», напиток с ароматом горных трав, несостоявшаяся альтернатива «Пепси-Коле». Большие стеклянные конусы с никелированными краником внизу, наполненные соками из трехлитровых банок. Яблочный, виноградный, сливовый… Главарь среди них — «томатный» конус. Еще бы! К нему в помощь прилагались два стакана и ложечка. В стакане с водой ложечка умывалась предыдущим и дожидалась очередного покупателя. А в другом была соль, ее вы добавляли в свой стакан по вкусу. Мороженое «пломбир» продавцы «Москвы» набирали когда-то единым уверенным движением — большой ложкой, держа ее у основания лопатки. Прошлись короткой дугой в глубине емкости, и — в бежевые бумажные, а еще лучше, если в хрустящие вафельные стаканчики! Если ты покупал мороженное в картонных стаканчиках, то тебе давали «едовую» палочку. Мы эти палочки выклянчивали, даже если брали вкусные вафельные стаканчики… Зачем? Тут все очень романтично. Потом дети собирали из этой древесины «вертушки» — самодельные бумеранги, мудреные переплетения скругленных на концах плашек. И норильское мороженное продолжало свою жизнь в полете. Потом старый цех по производству мороженного закрыли на пару лет (тяжелое было время, скажу я вам), а взамен него открылся новый молокозавод. Накладывать в стаканчики перестали, и норильское мороженное вскоре прекратило свой победный полет, уступив место импортным моделям. Самые дорогие зарубежные сорта опять накладывают. Ложечкой. Как многие наблюдали в кинотеатре «Родина». Ну, не издевательство, а? С овощами и фруктами в Норильске тех лет была полная и постоянная напряженка. Белки-жиры, — пожалуйста! А вот со вкусными материковскими углеводами, тем более сдобренными фруктозой-сахарозой было плохо. Была, правда, большая теплица совхоза «Норильский», где выращивались кривые удлиненные огурцы, судя по всему, химически модифицированные, настолько они были горькие… Поговаривали, что в этих теплицах выращивают еще и помидоры, но мы, не будучи детьми больших начальников, пускали эти рассказы по ведомству журавлей в небе. Все равно не достанется… И предприятия порой держали овощную «подсобку». Но все это распределялось по своим работникам и почти никогда не продавалось. Капуста тоже распределялась в ходе самой настоящей полувоенной кампании с названием «на капусту». В боевых действиях участвовало все население города. И это бытописание заслуживает отдельного разговора… Нехватка фруктов переживалась тяжелей всего детьми. Не спасали даже экзотические соки в банках — ананасовые (с мякотью и без) и манго. Исключение — лето и навигация текущего сезона. Только успевай затариваться да отъедаться… Правда, частенько виноград и арбузы продавались аж до конца октября. Основным овощем норильчан была картошка и ее покупали свободно. Во многих магазинах пункт картошковой продажи переносили в подвалы служебных выходов. В «Москве» картоху продавали через «окно счастья» с отсечной пластиной, прорубленное в дальнем торце зала. Рядом с амбразурой висели инструкции, разъясняющие, какая весовая норма гнилья и прочей бяки допустима к отпуску. А еще — призывы не ковыряться самому и не хитрить с отбором «крупняка»! Неизбежно заметят и накажут. Мы подходили к окошку с сетками-авоськами или специальными самодельными сумками и надевали их на специальные гвоздочки, вбитые в стену. Включался противно верещавший конвейер, и грязная масса неохотно выползала к потребителю. Оператора этого картофельного потока было не видно, только рука в измазанной резиновой перчатке, произвольно выбиравшая с ленты откровенное гнилье… Бац! — упала гильотинка. Набрал, что уж дали, и рассчитывайся, после взвешивания на больших напольных весах. Бывало, и картошки свежей не было. Тогда нам предлагали сухую картошку, никак не сравнимую по качеству и вкусу с современными аналогами и более всего похожую на густую мыльную суспензию. Ели и этот эрзац, раз нет настоящей. Но с каждым месяцем она становилась все более несъедобной, ее постоянно уценяли, затаривали все рабочие столовые и, в конце концов, просто скормили скоту… Кассовые аппараты стояли когда-то в почти наглухо закрытых угловатых будках. Остекленных, темного дерева и без всяких полочек для покупателя. Позже появились открытые кассы, уже с тумбочкой для сумок. Никаких попутных товаров магазину «Москва» не полагалось. Даже прессы. Норильчане по этому поводу не роптали, они традиционно всю прессу выписывали, много и разную, до популярных изданий «братских стран». «Москва» создавалась, как магазин столичный, прогрессорский, престижный. Этот солидный гастроном приучал жителей к цивилизации. Он не допускал существования таких шедевров торговли, как бывший павильон в Старом Городе — «Армянвино», где на разлив продавали вино, в виде порошка (в бумажных мешках) привозимое в Норильск на самолетах и уже здесь разведенного кипяченой водой с добавкой спирта по вкусу. Несколько больших бочек с латунными кранами, на которых написаны замысловатые названия и стоимость пол-литры… И пусть в самом начале ассортимент товаров явно не соответствовал оборудованию, а многие полки просто пустовали… Моя «Москва» всегда была красива и чертовски уютна. Нарядная яркая надпись «неоном», удачно дополняющая ночной визуальный ряд площади Октябрьской при въезде в город со стороны дамбы. А в витринах «Москвы» крутились светящиеся абстрактные фигуры, напоминающие звезды. Но и это не спасло любимый магазин. Время показало, что белки с жирами важней углеводов… Вермишель местного производства никак не могла заменить в той «корзине» кончающегося в стране «масла несоленого». Чем меньше оставалось на прилавках «Москвы» докторской колбасы и говяжьей тушенки, тем угрюмей становились наши милые продавщицы, стыдящиеся позорной пустоты, и встревоженней лица покупателей, не имеющих возможности превратить содержимое неплохого северного кошелька в полноценную еду. Чем больше становилось самообслуживания и какой-то непонятной мне заботы о клиентах «не с того боку», этих тележек и корзинок (вместо товаров), пакетиков и полиэтиленовых сеточек, тем меньше становилось продуктов, а магазин терял свой шарм. На нашу страну наступал повальный дефицит и все магазины фатально менялись под его страшным давлением. Их я не буду описывать. Это будет уже не «норильский» магазин, а «советский». А это всегда были разные вещи. Так мне кажется.

Тяжелая она, жуть. Каждый раз, когда в тундру брал, делал на месте и насаживал на новый черен... Сейчас лежит в почётном месте, и опять без древка. КСТ, тут (с этой рогатиной) есть некий эзотерический момент психологии оружия, как нить заговорим.

В попытках мудрых суждений мнится мне, что ЗН есть некий несостоявшийся аналог японского "Нашевсио" - Главного ХО-мифа современности - Катаны. Только у них получилось за обилием времени в сидении на клочке суши, а у нас нет, некогда было выдумавать антисущее за драками реальными. Они раскрутили мифологему К до аццких обротов, а мы так, постебались, и будет. Но иногда они возвращаются.)

Да ну, я мальчик взрослый, времена вижу - не маузеры, не мухи и не бутылки с пивом. Дело-то в том, что премета тупо нет. Мы лишь прикидываем оправдания придумавшему, попробовавшему и расстроившемуся после. Но красиво.

Аз грешен, сейчас картинки не найду, ибо давно это было. Когда я в прошлый раз участвовал в обсуждении ЗН — много лет назад — выдвинул версию: не носили, а возили, на лошадко, с правой, дальше сапога по направлению движения. Ибо было это казуально до полного казуса: пример бесчисленных поисков — этот оказался неудачен и не прижился. Вполне можно предположить, что это вообще тож самое, что подсаадашный, одна холера, вдруг басурманское слово не всем нравилось… Допускаю, что особо умные возили и два в колонну по одному. КСТ, находил тогда те картинки, где рукояти так и торчат на седле с правой стороны. Правда, картинки поздне-художественные, а тут нюанс известен: врут под впечатлениями прочитанного. Эффектно ж. Можно предположить, что некая модная и нарядная Практика не прижилась, ЗН на лошадко при приличном весе и размерах не решал никаких задач и тупо мешал, габаритный девайс однозначно будет цепляться плюсом ко всей остальной навеске. Кавказцы сие отлично знали и таскали каму на пузе, в т.ч., и во избежание срывов на кустах. По пешим не просматривается и не может просмотреться. Мы носили на поясе или на бедре, индейцы на шее, другого варианта зимой не было, а зимы длинные, а «только летнего оружия» нам не надо. На древних Северах у стрельцов, а позже казаков, такого, во всяком случае, категорически не было, заявляю авторитетно. У всех нативов, чьи комплексы я знаю, тоже. Личное резюме: некие вальяжные парни коротко пробовали модное, распиарив его до крути. Остальные подхватили и ищут до сих пор эту неудачную попытку вундерножика, предпринятую не вовремя — подбежавший вскоре седельный пестоль оказался куда как эффективней, чем лишний немалый клинок. Ножевой же вопрос быстро решился перенятой камой с подкинжальным ножичком.