Красная Шапочка & Серый Волк.
*** Эрих Мария Ремарк. — Иди ко мне, — сказал Волк. Красная Шапочка налила две рюмки коньяку и села к нему на кровать. Они вдыхали знакомый аромат коньяка. В этом коньяке была тоска и усталость — тоска и усталость гаснущих сумерек. Коньяк был самой жизнью. — Конечно, — сказала она. — Нам не на что надеяться. У меня нет будущего. Волк молчал. Он был с ней согласен.
*** Джек Лондон. Но она была достойной дочерью своей расы; в ее жилах текла сильная кровь белых покорителей Севера. Поэтому, и не моргнув глазом, она бросилась на волка, нанесла ему сокрушительный удар и сразу же подкрепила его одним классическим апперкотом. Волк в страхе побежал. Она смотрела ему вслед, улыбаясь своей очаровательной женской улыбкой.
*** Ги Де Мопассан. Волк ее встретил. Он осмотрел ее тем особенным взглядом, который опытный парижский развратник бросает на провинциальную кокетку, которая все еще старается выдать себя за невинную. Но он верит в ее невинность не более ее самой и будто видит уже, как она раздевается, как ее юбки падают одна за другой и она остается только в рубахе, под которой очерчиваются сладостные формы ее тела.
*** Габриэль Гарсиа Маркес. Пройдет много лет, и Волк, стоя у стены в ожидании расстрела, вспомнит тот далекий вечер, когда Бабушка съела столько мышьяка с тортом, сколько хватило бы, чтобы истребить уйму крыс. Но она как ни в чем не бывало терзала рояль и пела до полуночи. Через две недели Волк и Красная Шапочка попытались взорвать шатер несносной старухи. Они с замиранием сердца смотрели, как по шнуру к детонатору полз синий огонек. Они оба заткнули уши, но зря, потому что не было никакого грохота. Когда Красная Шапочка осмелилась войти внутрь, в надежде обнаружить мертвую Бабушку, она увидела, что жизни в ней хоть отбавляй: старуха в изорванной клочьями рубахе и обгорелом парике носилась туда-сюда, забивая огонь одеялом.
*** Харуки Мураками. Когда я проснулся, Красная Шапочка еще спала. Я выкурил семь сигарет подряд и отправился на кухню, где начал готовить лапшу. Я готовлю лапшу всегда очень тщательно, и не люблю, когда меня что-то отвлекает от этого процесса. По радио передавали Пинк Флойд. Когда я заправлял лапшу соусом, в дверь раздался звонок. Я подошел к двери, заглянув по пути в комнату. Красная Шапочка еще спала. Я полюбовался ее ушами, одно ухо было подсвечено утренним солнцем. Я в жизни не видел таких ушей... Открыв дверь, я увидел Волка. На память сразу пришла Овца...
*** Владимир Маяковский. Если, товарищ, надел ты шапочку, красную шапочку мясом наверх — смело иди: тебе всё уже по *** смело иди, никого не боись крепче сожми пирожки для бабушки, выгрызи волка сытную жизнь!
*** Ричард Бах. — Я чайка! — сказал Волк. — Это иллюзия, — ответила Красная Шапочка. Под крылом с размахом 10,17 «Сессны-152» с горизонтальным четырехцилиндровым двигателем Lycoming O-235-L2C объёмом 3.8 л. и мощностью 1 × 110 л.с. при 2550 об/мин проносились синие верхушки волшебного леса. Самолет приземлился у домика на опушке, сложенного из белого камня. — Ты видишь домик? — спросила Красная Шапочка, хитро улыбнувшись. — Мы сами притягиваем в свою жизнь домики и бабушек, — вздохнул Волк.
*** Виктор Гюго. Красная Шапочка задрожала. Она была одна. Она была одна, как иголка в пустыне, как песчинка среди звезд, как гладиатор среди ядовитых змей, как сомнабула в печке...
*** Эдгар По. На опушке старого, мрачного, обвитого в таинственно-жесткую вуаль леса, над которым носились темные облака зловещих испарений и будто слышался фатальный звук оков, в мистическом ужасе жила Красная Шапочка.
*** Уильям Шекспир. Съесть или не съесть, вот в чем вопрос?
*** Сергей Лукьяненко. Встаю. Цветная метель дип-программы стихает. Вокруг желто-серый, скучный и мокрый осенний лес. Передо мной лишь одно яркое пятно – красная шапочка на голове маленькой, лет семи-восьми, девочки. Девочка с испугом смотрит на меня. Спрашивает: – Ты волк? – Вот уж вряд ли, – отвечаю, оглядывая себя – не превратился ли я в волка? Hет, не похоже. Обычный голый мужик, прикрывающий срам распареным березовым веником. А что я мог поделать, когда от переполнения стека взорвались виртуальные Сандуны? Только сгруппироваться и ждать, куда меня выбросит... – Я иду к бабушке, – сообщает девочка. – Hесу ей пирожки. Похоже, меня занесло на какой-то детский сервер. – Ты человек или программа? – спрашиваю я девочку. – Бабушка заболела, – продолжает девочка. Все ясно. Программа, да еще из самых примитивных. Перестаю обращать на девочку внимание, озираюсь. Где же здесь выход? – Почему у тебя такой длинный хвост? – вдруг спрашивает девочка. – Это не хвост, – отвечаю я и краснею. – Hе льсти себе. Я говорю о следящих программах, которые сели на твой канал, – любезно уточняет девочка. Голос ее резко меняется, теперь передо мной – живой человек.
*** Патрик Зюскинд. Запах Волка был омерзителен. Он пах, как пахнет каморка дубильщика, в которой разлагались трупы. От его грязной, серой шкуры, исходил непередаваемый запах мертвечины, сладко-горький, вызывавщей тошноту и омерзение. Сам Волк не чувствовал этого, он был полностью сосредоточен, он любовался Красной Шапочкой. Она пахла фиалкой на рассвете, тем непередаваемым запахом, который бывает у цветов лишь за пару минут до рассвета, когда еще бутон не полностью раскрылся.
*** Оноре де Бальзак. Волк достиг домика бабушки и постучал в дверь. Эта дверь была сделана в середине 17 века неизвестным мастером. Он вырезал ее из модного в то время канадского дуба, придал ей классическую форму и повесил ее на железные петли, которые в свое время, может быть, и были хороши, но ужасно сейчас скрипели. На двери не было никаких орнаментов и узоров, только в правом нижнем углу виднелась одна царапина, о которой говорили, что ее сделал собственной шпорой Селестен де Шавард — фаворит Марии Антуанетты и двоюродный брат по материнской линии бабушкиного дедушки Красной Шапочки. В остальном же дверь была обыкновенной, и поэтому не следует останавливаться на ней более подробно.
*** Редьярд Киплинг. — Мы с тобой одной крови! — крикнула Красная Шапочка вслед волку. — Доброй охоты!
*** Стивен Кинг — Ты хочешь, сразиться со мной, серый? Серый волк только зарычал — потому как сразу после оборотничества, не мог правильно настроить голосовые связки, для хоть подобия человеческой речи... но мыслеобразы, которые Маша успела уловить, не сулили ей ничего хорошего... Волчара был близок к панике и собирался дорого продать свою шкурку.... — знаешь, приятель (подправляя ногти пилочкой) — ты просто попал в не то место и время... Я зря, что ли, столько времени цианид под абрикосовое варенье маскировала?! Бабусе — теперь, надеюсь кирдык, а тут — ты... Незнаю что с тобой делать, но магические револьверы, моего дедушки — подсказывают простой и короткий метод... Обезумев от ярости, волчара кидается на Машу... Маша молниеносно выхватывет револьвер и стреляет волку в пасть, за мгновение до того как эта пасть оторвала бы ей руку... Тяжёлая пуля .45 дробит череп волчары, вынося остатки его мозга и отбрасвывывает назад... — Мне пора дальше... — говорит Маша, убирая револьвер. ...Маша уходит в закат, где на горизонте — виднеется Белая Башня...
*** Оскар Уаильд — Волк. Извините, Вы не знаете моего имени, но... — Бабушка. О, не имеет значения. В современном обществе добрым именем пользуется тот, кто его не имеет. Чем могу служить? — Волк. Видите ли... Очень сожалею, но я пришел, чтобы Вас съесть. — Бабушка. Как это мило. Вы очень остроумный джентльмен. — Волк. Но я говорю серьёзно. — Бабушка. И это придаёт особый блеск Вашему остроумию. — Волк. Я рад, что Вы не относитесь серьёзно к факту, который я только что Вам сообщил. — Бабушка. Нынче относиться серьёзно к серьёзным вещам - это проявление дурного вкуса. — Волк. А к чему мы должны относиться серьёзно? — Бабушка. Разумеется к глупостям. Но Вы невыносимы. — Волк. Когда же Волк бывает несносным? — Бабушка. Когда надоедает вопросами. — Волк. А женщина? — Бабушка. Когда никто не может поставить её на место. — Волк. Вы очень строги к себе. — Бабушка. Рассчитываю на Вашу скромность. — Волк. Можете верить. Я не скажу никому ни слова (съедает её). — Бабушка. (из брюха Волка). Жалко, что Вы поспешили. Я только что собиралась рассказать Вам одну поучительную историю..
*** Эрнест Хемингуэй ...Мать вошла, она поставила на стол кошелку. В кошелке было молоко, белый хлеб и яйца. — Вот, - сказала мать. — Что, - спросила её Красная Шапочка. — Вот это, - сказала мать, - отнесешь своей бабушке. — Ладно, - сказала Красная Шапочка. — И смотри в оба, - сказала мать, - Волк. — Да. Мать смотрела, как её дочь, которую все называли Красной Шапочкой, потому что она всегда ходила в красной шапочке, вышла и, глядя на свою уходящую дочь, мать подумала, что очень опасно пускать её одну в лес; и, кроме того, она подумала, что волк снова стал там появляться; и, подумав это, она почувствовала, что начинает тревожиться...
.png.370fa2c657443a46f0eb80c66dce0fdb.png.a4bc84e9fe55c76d73ea52d25517b41e.png){kind=logo}
